– Да почем же мне-то знать!

– Дура, что так хозяину отвечаешь, своей выгоды не понимаешь. А ты отвечай: «У нас, мол, девки все корявые, а я одна такая удалась». Как тебя по отчеству-то звать?

– Да зачем вам? Хозяева батрачных девок по отчеству не величают.

– А почем ты знаешь, может статься, у меня такой состав в голове, что я из тебя хочу и не батрачную сделать? Ты не можешь видеть моего воображения. Ну, как отца-то звать?

– Гаврилой.

Ардальон Сергеев похлопал ладонью около себя по лавке и сказал:

– Ну, поди сюда, Арина Гавриловна, сядь со мной рядышком.

– Ну вот… Зачем же это?.. Вовсе это даже напрасно. Вы там сидите, а я здесь буду сидеть, – пробормотала Арина, стараясь не смотреть на хозяина.

– Иди же сюда, коли хозяин тебе приказывает! – повторил Ардальон Сергеев.

– Вовсе это даже и не хозяйское дело. Хозяин должен работу приказывать.

– А вот как ты придешь да рядышком сядешь, я тебе и работу прикажу.

– Приказывайте оттуда.

– Чудная девка! Да ежели я так не могу. Иди сюда.

Арина не шевелилась. Ардальон Сергеев продолжал:

– И что это у вас за извадка артачиться, коли хозяин хочет свою ласковость доказать.

– Да не нужно мне вашей ласковости.

– Вот как! А я еще три рубля дал для посылки в деревню!

– За это спасибо, за это я благодарна, век буду помнить и заслужу, что вы на голодуху моим тятеньке с маменькой дали, а баловать зачем же!

– Да ведь я могу и отнять, коли так.

Арина молчала и сделала серьезное лицо.

– И отниму. Как пить дать, отниму… – продолжал Ардальон Сергеев.

– Не сделаете вы это, господин хозяин; вы добренький, – сказала Арина.

– Нет, сделаю.

– Ну, ин воля ваша, хозяйская.

Арина вздохнула, хозяин помолчал и произнес:

– Садись, Арина Гавриловна, рядышком! Остальному женскому полу по пятиалтынному в день у меня расчет, а тебе по двугривенному считать буду, а потом даже еще прибавлю – вот до чего ты мне люба.

Арина сидела вся съежившись, терла левую руку выше локтя ладонью правой и не смотрела на хозяина. После некоторой паузы она проговорила:

– Да что вы так уж очень к девке-то ластитесь? Холостой, что ли, или вдовый?

– Все мы здесь в Питере холостые.

– Ну а в деревне-то жена все-таки есть?

– Еще бы не быть. В деревне хозяйство, дом. При хозяйстве без бабы невозможно. И жена есть, и дети есть, скрывать не буду.

– Ну, вот видите. А вы к чужой девке ластитесь. Как это даже неладно.

– Неладно! Что ж поделаешь, коли девка по нраву пришлась! Очень уж ты распрекрасна.

– Бросьте, нехорошо.

– Да что «нехорошо»! Зачем такая миндалина уродилась?

– Такую матушка родила.

– Вот матери-то за это три рубля и пошлешь, которые я дал. Садись ближе, рядушком.

– Да полно вам.

Чаепитие продолжалось, а Арина все еще сидела на своем месте, против хозяина. Выпито уже было чашек по пяти. Хозяин налил еще. От усердного питья горячего чая и от волнения пот с него лил градом. Разговор пресекся. Раза два, впрочем, Ардальон Сергеев произносил: «Дуры вы, девки, не можете своей выгоды понимать» – и опять умолкал. Сначала он отирал лицо рукавом рубахи, но пот на лице выступал все сильнее и сильнее.

– Ух, запарился! – проговорил он наконец. – Подай-ка мне, умница Аришенька, полотенце, чтобы утираться. Вон на гвозде висит.

Ариша поднялась с места и отправилась за полотенцем, сняла его с гвоздя и поднесла к Ардальону Сергееву. Тот взглянул на Арину, улыбнулся во всю ширину лица и вместе с полотенцем схватил и ее за руки.

– Ну, чтой-то! Оставьте, пожалуйста… Пустите, – заговорила она, вырывая свои руки.

– Пущу. Дай только в уста сахарные поцеловать.

– Нет, нет… Не желаю я этого!