Он встрепенулся, умоляюще глядя на Идоро.

– Я не вожу наркотики. Зачем они мне?

– Деньги. У тебя же висел большой долг Микану.

– Долг я почти выплатил, – горячо ответил Питер.

– А «Повелитель, управляющий сознанием» – разве это не про твою работу накродилера?

Питер так замотал головой, что волосы взлетели светлой волной.

– И самое главное – этот разговор был не утром, а вечером, когда Микана убили – вдруг жестко произнес Ингор и достал из кобуры пистолет. Он направил его на Питера: – Ты убил следователя, пожилого человека, взявшего тебя и опекавшего на этой станции. Вот уж черная неблагодарность.

– Опекавшего? – завопил вдруг Питер. От страха у него побледнели губы, но он не смог сдержаться. – Он только ругал меня, говорил, что я никчемный, ненужный, бестолочь. Что я никогда не смогу выплатить долг, если буду так работать. Я несколько лет терпел его отношение и придирки.

Он перевел дыхание и добавил с отчаянием:

– Вы все считаете нас бестолочами только потому, что мы не учились в межпланетных институтах.

Идоро нажал на кнопку взведения. В глазах Питера мелькнул дикий животный страх.

И тут они оба услышали это.

Шорох. Шелест. Скрежет, словно старик волочит ноги, бредя по асфальту.

Идоро заметил, как изменилось лицо Питер: страх сменился ужасом, а затем надеждой пополам с восторгом.

– Значит, все-таки они. – задумчиво произнес Идоро и повернулся.

Цветы сплелись в один большой клубок и возвышались перед ним, угрожающе покачиваясь. Из глубины толстого сочного стебля вдруг выполз острый широкий шип. Он становился все больше и вдруг завибрировал на уровне горла Идоро. Тот повернулся к Питеру.

– Ты сказал им убить Микана?

Питер отрицательно качнул головой.

– Я испугался, крикнул, что больше не хочу здесь находиться. Что с меня хватит. И цветы вдруг… выплюнули этот шип прямо в него. Я не хотел.

Он вдруг упал на колени и заплакал. Цветы все так же качались около Идоро, но уже без угрозы. Потом медленно они втянули шип, и их стебли начали расплетаться. Мгновение – и алые цветочные головки спокойно торчали над тоненькими стеблями Эмфлов.

Они сидели в комнате Идоро, и Питер рассказывал, испуганно поглядывая на следователя.

– Я никому не рассказывал о наших отношениях с Миканом. Он и правда помог мне, одолжил денег, и даже не требовал их назад. Только когда я стал хорошим садовником и подал документы в университет, он появился. Сказал, что у него есть для меня работа, и я должен ее принять, чтобы выплатить долг. Еще сказал, что университет для таких как я, – напрасная трата времени преподавателей.

– Ты, наверное, злился?

– Еще как. Обычно, летая за цветами или перевозя астры на выставки, я сидел в отсеке и ругал Микана на протяжении всего пути. Жаловался цветам, обзывал его разными словами…

– Сбрасывал напряжение, – понимающе кивнул Идоро.

– Да. В тот день все было точно так же. А потом пришла волна, я прямо видел, как она прокатилась по цветам. И они вдруг зашелестели. Я понял позже, что случилось что-то странное. Что они… услышали меня. И еще – стали сильнее.

– Ты понял это, когда Микан укололся?

– Да. Он снова ругал меня, потому что два цветка погибли. А я ведь следил за ними. Мне их передали из рук в руки, а потом я отдал их рабочим – они должны были перенести цветы в оранжерею. Так вот… я разозлился. Захотелось ударить этого старика. А цветок, который Микан удобрял, вдруг зашелестел и выпустил шип.

Питера затрясло. Идоро подождал, когда тот придет в себя, и продолжил:

– Что случилось в день смерти Микана?

– Он вызвал меня, сказал, что знает, почему сохнут цветы. Поднял один горшок, а там внутри лежал пакет. В горшки нельзя ничего класть, это специальная конструкция с оптимальным уровнем влаги и минеральных веществ. К тому же цветы были из новой партии, поставщик прилетел раньше и передал ее сразу мне, минуя склад. Я так и сказал, что ничего не могло случиться, я принял цветы. А он ругался, кричал, что как раз это меня и выдает, что он сдаст меня наркоотделу, что я неблагодарный и много чего еще. Я испугался. Ну и дальше я уже говорил, Эмфлы просто выпустили шип. Я не хотел его убивать.