За несколько ночей я смогла найти место для ножа. Правда, пришлось им воспользоваться, чтобы подковырнуть камень у стыка пола и дома во дворе. И каждую ночь я занималась тем, что рыла под ним ямку. Выкидывала землю в каменные круги, которыми были обложены цветники и лоза, поднимающаяся к крыше. Землю сложно было назвать землей. То ли у них это какой-то специальный раствор, на который и клеились камни, то ли в их земле было слишком много мелких камней, похожих на отборный щебень очень маленькой фракции.

Меня часто пугали шумы и звуки. Тогда я быстро закладывала ямку камнем и спешила в сторону туалета. Нервы были ни к черту после десятого дня земляных работ.

В одну из таких ночей я и познакомилась с охраной этого «прелестного» места. Я почти закончила рыть свою ямку под камнем, когда услышала шаги от столовой. Поставила камень на место, кое-как завернула нож в тряпку и сунула в сапог. Шагнула к лестнице и с привычным видом, якобы только спустилась, побрела к туалету. Возле калитки, что вела на задний двор я и встретила Лафата. Тогда я еще не знала его имени, но испугалась знатно.

Он встал как вкопанный, когда увидел меня. Потом быстро выглянул за калитку, чтобы удостовериться, что во дворе все хорошо. Я думала только об одном – за что они здесь работают. Значит, и он тоже был виновен в смерти девушки.

Я постояла в туалете, наблюдая за ним в щелку шторки. Луны светили так хорошо, что двор был освещен как будто светом из больших окон. Мужчина прошелся по двору, будто искал что-то. Видимо он услышал скрежет, с которым я вытаскивала из ямки камешки. Вот черт, а ведь оставалось совсем немного. Теперь я буду бояться выходить одна. Но говорить девушкам о моей хоронке я не планировала. Да и переживать буду не только о себе, если выходить будем вдвоем. Палия знала о ноже, но после того дня, когда я в дороге спрятала нож в сапог, она так о нем и не спросила.

Я вернулась к лестнице и уже было собралась сделать шаг на первую ступеньку, как мужчина сделал шаг ко мне. Он был на две головы выше меня. Рубаха туго обтягивала грудь и плечи, широкие брюки серого цвета заправлены в сапоги. Он был лысым. Цвет его кожи был почти как мой, если не оказался бы загаром. Он молча рассматривал меня, а я не могла сделать шага. Казалось, только я пошевелюсь, он схватит меня за плечо и потащит к моему камню.

– Я Лафат, - вдруг тихо сказал он, старательно снижая тон своего громового голоса.

– Я Малисат, но нам, думаю, не стоит разговаривать, - мое оцепенение словно отключили, и я торопливо побежала наверх.

Утром все повторялось по кругу: водные процедуры, завтрак, прогулки во дворе. Но что-то изменилось. Куча служанок вдруг появились во внутреннем дворе. Каменные, будто игрушечные домики, на которые я до этого и не обращала внимания открылись. Там полным ходом шла уборка.

Девушки из комнат напротив, в которых были окна облепили оконные проемы. Я подошла туда и, с трудом растолкав их, посмотрела на улицу. Повозки и телеги, груженые продуктами и какими-то вещами, въезжали во двор по очереди. Спускаться на хозяйскую сторону двора, а тем более, на первый этаж в покои Фалеи было запрещено.

– К чему они готовятся? – спросила я Криту.

– Завтра начнется ночь двух лун, - она становилась все грустнее и грустнее. Последние пару дней Крита не ела и почти не вставала со своего матраса. Меня это пугало, потому что она была единственной, на кого я могла положиться.

– Почему двух Лун? – я пыталась разговорить ее, но она не менялась, а только все больше уходила в себя.