– Добрый вечер, милорд, – раздался голос матушки Прайс. – А я – ик – вас ищу-ищу!

Девушка вскочила, укоризненно глядя на Тони.

– Милорд?!

– Вы уж простите. Привет, няня.

– Это нечестно!

– Да-да. Простите.

– Нет, так меня провести!

– Полли, – укоризненно сказала миссис Прайс, – что ты говоришь? «Провести», это надо же!

– Няня, – возразил ей лорд, – мне очень стыдно, но это правда. Надо было меня лучше воспитывать.

– Я ли вас не холила, я ли не лелеяла, – запричитала мамаша Прайс.

– А щеткой не били. И что же? Я солгал нашей гостье. Да-да, солгал. Если хотите – наврал. Боже ты мой!

Он закрыл лицо руками. Полли засмеялась. Миссис Прайс стала строже.

– Полли, ты обидела его милость.

– Нет, – сказал Тони, – это я обидел Полли. Наехал на нее. Так мы познакомились.

– Ничего не понимаю, – сказала миссис Прайс. – Что-то это все мне не нравится.

Вероятно, она развила бы тему, но дверь открылась, и явился Слингсби.

– Опять она тут! Сколько тебе говорить… – Он заметил Тони. – Прошу прощения, милорд. Я не знал, что здесь ваша милость.

– Ничего, Слингсби, ничего.

– Разрешите заверить, милорд, что эта особа без моего ведома то и дело, pardon, суется сюда, как кролик в норку.

– Да сказано вам, я не против. Мы так мило болтаем.

– Чрезвычайно рад, милорд.

Тони обернулся к Полли.

– Кстати, – сказал он, – познакомились ли мы? Я – Дройтвич. Лорд.

– А я – Браун. Полли.

– Очень рад, мисс Браун.

– Я тоже, лорд Дройтвич.

Они пожали друг другу руки. Тут и вошли леди Лидия с сэром Гербертом.

Леди Лидия остановилась, едва переступив порог. Она не любила миссис Прайс и не считала, что место ей в гостиной. Кроме того, ругая беспечную Полли, мамаша Прайс занимала слишком много квадратных футов.

– А, Прайс, – сказала она. – Как поживаете?

Мамаша Прайс сделала книксен.

– Спасибо, миледи, не жалуюсь, только вот сердце что-то…

– Ах-ах, – холодно откликнулась леди. – Следите за здоровьем.

– Тетя Лидия, – сказал Тони, – это мисс Браун. Я отшвырнул ее на семнадцать ярдов два фута и одиннадцать дюймов. Машиной. Европейский рекорд.

К иностранкам леди Лидия была мягче.

– Надеюсь, моя милая, – сказала она, – что вы не ушиблись. Мой племянник за рулем очень опасен. Насколько я помню, вы маникюрша? Надо будет показать вам руки, когда поеду в город.

Миссис Прайс почему-то решила поговорить о здоровье с сэром Гербертом.

– Вот вы спросите, – сказала она, глядя на него взглядом старого морехода, – почему у меня сердце щемит…

– Нет-нет, не спрошу, – поспешил ответить сэр Герберт.

Жена решила его спасти.

– Слингсби, – сказала она, – отведите Прайс к экономке и дайте ей портвейна или чего она хочет.

– Мне бы любви! – взмолилась почетная гостья, прижимая к глазам нечистый платок. – Можно с вами поговорить, милорд?

– Я к тебе зайду, – обещал несчастный граф, понимая, что тетя Лидия больше не выдержит. – Надо машину в гараж отвезти.

– Ясное дело, – захныкала страдалица. – Машина ему лучше меня. Я ли его не…

Леди Лидия и сэр Герберт переглянулись.

– Слингсби! – резко сказала хозяйка.

Дворецкий знал свое место и не стал бросать сочувственных взглядов, но с пониманием запыхтел.

– Сию минуту, миледи. – Он повернулся к сестре: – Пошли, я тебя прошу! Почудила, и хватит.

Только что леди Лидия заметила в нем сочувствие. Теперь он заметил сочувствие в Полли, и не ошибся. Та подошла к мамаше Прайс и повела ее, приговаривая:

– Вот так. Пойдем, отдохнем…

Миссис Прайс засомневалась.

– Отдохнуть-то отдохнем, только если б я захотела, я бы…

– Прайс! – крикнул сэр Герберт.

Она взглянула на него, словно до сих пор не замечала.