Совсем не важно, что чипсы оказались недожаренными, а красноватый сыр напоминал резину. Они молча ели чипсы, пока не прикончили все.

– Я совсем не была уверена, что вы снова сюда придете. Простите, что вывалила на вас свои воспоминания. Если честно, сама давным-давно ни о чем подобном не думала.

Грейс ополоснула тарелку и поставила в посудомоечную машину.

– О, не извиняйтесь. Потрясающая история. Ричард, на мой взгляд, замечательный человек.

– Я была очень счастлива. У нас была хорошая семья, а потом он заболел. Думаю, мне придется напомнить об этом Мисси и Джейн. Хотите кофе?

– Да, спасибо. Они знают о Кэролайн?

– Конечно. Я давно решила больше ничего не скрывать. Рассказ о Кэролайн был их любимым, когда они были маленькими. Вот ваш кофе.

– Спасибо. Вы пытались ее искать?

– Нет. Не могла. Это было бы неправильно. Я не способна изменить то, что с ней совершила. Хотела бы, но не в состоянии.

– Но она-то об этом не знает. Откуда ей знать?

– Захочет меня найти – найдет. Думаю, она увидит, что это совсем нетрудно. Но я слишком много наговорила. Теперь хочу послушать. Расскажите мне о себе. Вы живете поблизости?

– Что-то вроде того. Я здесь как бы временно. Приехала на лето. Остановилась у подруги в Холиоке. Присматриваю за домом, когда ее нет. У меня самой квартира в Провиденсе. Есть работа, приятель. Но, похоже, я оттуда сбегу. В марте мне исполняется сорок, чувствую что-то вроде кризиса среднего возраста.

– Сорок лет – рубеж, который мне запомнился. Сами-то вы из Провиденса?

– Родилась в Массачусетсе, но выросла в Крэнстоне.

– Ваши родные так и живут в Род-Айленде?

– Нет. Больше нет. Мои… м-м… родители ушли из жизни.

– О, глубоко вам сочувствую.

– Все нормально. То есть, я хотела сказать, они были очень пожилыми. Я их приемная дочь.

– О!

– Простите, я не собиралась признаваться вот так. Но после вчерашнего было бы очень странно не сказать.

– Сколько вам лет, вы сказали?

– В марте исполнится сорок.

– И родились вы…

– В Массачусетсе. Извините, Грейс… я не хотела.

– Так вы…

– Так уж получается. Да.

– Вы Кэролайн?

– Да, полагаю, я Кэролайн.

– Что это? Машина? О Господи! Мисси приехала.

– Привет, мама. Держи. Я приготовила лазанью. Когда наступит время, надо будет только подогреть. Джейн я попросила привезти салат и захватить бутылку вина. Вино не помешает, правда? Я говорила с ней перед самым отъездом из дома. Она будет здесь с минуты на минуту. О, здравствуйте. Извините, я вас не заметила. Я Мисси. Так вот про вино: кто сказал, что нам нельзя немного выпить? Как папа?

– Здравствуйте. Я Ханна. Я…

– Папа в порядке. Большую часть дня спал. Ну, давай, проходи. Он очень хотел увидеться с тобой.

Ханна опустилась на свое место. Хотя Мисси говорила тихо, нараспев, тем воркующим тоном, каким разговаривают с детьми или больными, Ханна слышала каждое слово.

– Как ты себя чувствуешь, папа? Тебе удобно? Дай-ка я поправлю тебе подушку. Так ведь лучше? Правда? Джон и мальчики просили передать, что любят тебя. В воскресенье приедем к тебе все вместе. Хочешь? Не представляешь, в какую я попала пробку на Девяносто первом шоссе. Около Спрингфилда. Должно быть, произошла авария или что-нибудь в этом роде. Но я оказалась в самом хвосте и ничего не видела. Мам, кто эта женщина?

– Ханна. Волонтер из хосписа. Помогает мне. Выполняет кое-какие поручения.

Грейс заметила, что у Ричарда изогнулись брови, и отвела взгляд.

– Не буду тебе мешать. Поговори с папой.

Грейс вернулась на кухню и села.

– Мисси есть Мисси. Тараторит так, что слова не вставишь.