– Частный сыщик?

Голос у Самой был хриплый, больной, но взгляд неожиданно ясный и цепкий:

– В милиции все улажено?

– Да, – Юстас коротко кивнул. – Официальная версия – самоубийство.

– Хорошо, – острый взгляд Самой переместился на Алекса. – Вы в курсе своей задачи?

– В общих чертах. – Он стойко выдержал пронзительный взгляд и сдержанно кивнул. – Вы хотите, чтобы я провел независимое расследование и выяснил причину, которая толкнула вашу дочь на самоубийство.

– На убийство!

– Что? – Алекс вопросительно посмотрел на Юстаса.

Тот неуютно поежился, кашлянул и пробурчал:

– На самоубийство и попытку убийства – два в одном.

– Ариэлла пыталась меня убить! – некрасиво кривясь, объяснила Сама. – А когда у нее не получилось, она убила себя! И теперь я хочу знать имя мерзавца, который хотел уничтожить меня руками собственной дочери!

– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Алекс, вытаскивая из кармана записную книжку.

Что-то подсказывало ему, что список «мерзавцев», страстно желающих Самой Лушкиной скорейшей кончины, должен быть длинным.

– Того, кому это выгодно, – многозначительно заметил Юстас.

– Есть такой человек, – сказала Сама. – Пишите имя: Михаил Брониславович Савицкий…

Во дворе нашего дома я встретила папулю. Деловито помахивая большой парусиновой сумкой, он следовал в направлении овощного рынка и приветствовал меня словами:

– Дюшенька, ты сегодня пораньше? Молодец, поможешь мне с профитролями.

Я сразу же пожалела, что не задержалась на работе до глубокой ночи. Папулин овощной суп-пюре с профитролями вкусен, полезен и питателен, но приготовление его подразумевает мытье и чистку огорчительно большого количества бугристых твердых корнеплодов.

– А что, больше никого нет? – огорченно спросила я, втайне надеясь передоверить почетные обязанности кухонного рабочего бабуле.

– Почему? Дома мама с Зямой сидят, – ответил папуля, ничуть меня этим не обрадовав.

На мамулю с братцем, в смысле дежурства по камбузу, рассчитывать не приходится. Они у нас натуры творческие, к суровым реалиям кухонного быта решительно не приспособленные. Так что я могла считать, что дома вообще никто не сидит, да так оно в принципе и было: Зяма лежал, а мамуля вертелась у зеркала.

– Отличное платьице, – похвалила я, метко забросив сумку на рогатую вешалку. – Папуля его видел?

– В общем, да, – уклончиво ответила мамуля, при упоминании ревнивого супруга непроизвольно защипнув сверхдлинный разрез на бедре.

– А в частности? – не отстала я, выразительным взглядом показав, о каких именно частностях спрашиваю.

Мамуля повернула корпус вправо, а голову влево и попыталась в этой йоговской позе произвести замеры обширного выреза на спине. Я помогла ей добрым советом:

– Под это платье нижнее белье лучше не надевать.

– Ладно, не буду, – с готовностью согласилась она.

Я подняла брови:

– Можно узнать, куда это ты собираешься?

– Не я – мы с тобой собираемся! – Родительница покачала головой, на которой уже была сооружена элегантная вечерняя прическа. – Конечно, если у тебя нет других планов на вечер.

– Абсолютно никаких, мамочка! – горячо заверила я, с большой радостью послав к чертовой бабушке овощные профитроли. – Когда идем?

Жизненный опыт подсказывал мне, что имеет смысл убраться из дома раньше, чем папуля вернется с буряками и репками.

– А куда мы идем, тебе неинтересно? – уколола мамуля.

С губ само рвалось: «Все равно, лишь бы не на кухню!», но я промолчала. Необязательно было просвещать родительницу относительно того, какая именно альтернатива сподвигла меня принять ее любезное предложение без расспросов и уговоров.