– Хорошо, – начинаю «каяться». – Начну с того, что я, будучи голодным, зарезал твоего родного папашу и сделал из него жаркое на углях. Я не людоед – ведь папа твой был боровом. Боров, если кто из присутствующих вдруг не знает, это свинья мужского пола. Их кастрируют, чтобы пожирнее и поласковее были. И вас, свиней, я тоже прирежу, обещаю. Завинчивайте свой валенок побыстрее, хоть все кости переломайте, но я все равно до вас доберусь. Слово даю! Как тому солдату дал, который без причиндалов остался. Он ведь тоже думал, что в полной безопасности за крепостной стеной, а теперь поет фальцетом. Вот и вы у меня запоете…

– Правый на пять оборотов.

На этот раз повезло: сознание наконец смилостивилось, погрузилось во тьму.

Сознание я в последнее время теряю нередко, и еще в первый раз узнал, что оно лишь от боли передышку дает. В остальном отдохнуть не получится, проблемы у меня возникают даже в небытие. Вот такой я невезучий… Если как нормальный человек засыпаю, то и сплю нормально (правда, недолго – не разрешают, да и неудобно на холодной стене этим заниматься); а если инквизиторы перестарались, то приходит очередь новых неприятностей.

Вдруг произойдет чудо и я выберусь из этого подвала, то трудно будет диктовать Зеленому отчет по проблемам, с которыми теперь сталкиваюсь после потери сознания. Не потому, что попугая еще найти надо, если он жив остался. Просто нет слов.

Темнота. Нет звуков, нет запахов, нет ничего. И есть ощущение, что где-то когда-то я это уже видел. Но где – не вспомнить. И еще кое-что – неприятное чувствую, что рядом, в считаных миллиметрах, разверзлась бездонная пропасть. Хотя про миллиметры я загнул, расстояний здесь тоже нет.

Зато здесь, в этой пропасти, есть кое-что другое.

Он и она? Или оно? «Что» или «кто»? Без разницы – ЭТО не обидится, даже если штопаным презервативом его назову… если вдруг сподобится на общение. Пока что такого не случалось, наши диалоги к полноценному общению отнести трудно. Поначалу вообще без информационного обмена обходилось – он будто прессом давил из своей пропасти. Вытряхнуть из тела хотел. Уж не знаю, что со мной сотворили епископ еретиков и Арисат, но инквизитор, похоже, в чем-то прав – к погибели души путь открыли. Я человек не сказать чтобы сильно уж верующий, но точно знаю, что душа существует. И ее даже пересаживать можно в другие тела. Если так, то и выгонять из них, наверное, тоже можно. И вот этот некто, который в пропасти занял позицию, и решил выгнать.

Не обломилось ему ничего. По простой причине: он столкнулся с профессиональным захватчиком тел. Ну или не совсем с дилетантом. Опыт бесплотного существования и захвата организма у меня имелся, когда сюда забрасывали, потренировался. Не помню сам процесс, но, наверное, это все же помогло… И не помню деталей нашей битвы, видимо, подсознание бережет хрупкий разум от опасных воспоминаний, но точно знаю, что победил тогда. И все – сидит теперь этот некто в своей бездне тихонечко.

Но стоит мне потерять сознание, как сразу высовывает нос и жадно принюхивается, будто все еще на что-то надеется.

– А не пошел бы ты отсюда вон! – Я решаю начать новую попытку диалога.

Все равно здесь общаться больше не с кем, да и делать нечего, а опыт подсказывает: чем дольше продержусь в темноте, тем больше отдохнет истерзанное тело. Ночью застенки инквизиции не работают, так что дневные часы надо убивать любыми доступными способами. Отдых мне очень нужен, у меня его, по сути, уже несколько месяцев не было. С того самого дня, когда узнал о медицинском приговоре. И выходных тоже не было…