Еще корпорация, как мы слышали, планирует долгосрочные освоения каких-то новых рынков, глобальных, вырабатывает и совершенствует философию корпоративного духа, общей цементирующей деятельности, что для нас совершенно непонятно, вроде марсианского языка.

У корпорации по всему миру есть подразделения, но даже для них мы – низшее звено, что занимается всего лишь работой и бизнесом непосредственно, как и всякие там совсем примитивные заводы и фабрики. Для корпорации они то же самое, что и наш НИИ, работаем сами по себе и по своим планам, однако же и мы, как муравьи, тащим свои песчинки в огромное здание продолжающей расти и укрепляться корпорации.

Медведев поглядывал на меня испытующе, пока лифт возносил нас наверх, обронил вроде небрежно:

– Шеф говорит, наметился путь к разработке некой уникальной вакцины… ну, не вакцины, а метода, что вылечит и самых неизлечимых?

– Такого не бывает, – ответил я.

Он ухмыльнулся.

– Это я журналюгствую. Они всегда так преподносят.

– Пока очень дорого, – сообщил я, – и сложно. Но да, удалось, теперь нужно упрощать и удешевлять.

– То-то все всколыхнулись, – сказал он со странной интонацией. – Бросить мне свои митохондрии, перебежать к вам, что ли?

– Не опоздал? – поинтересовался я. – Долго оценивал… К нам четверо прибились, что обрадовало нашего шефа и вроде бы огорчило Виншекина и Уварова.

– Придется подвинуться, – сказал он с пониманием, – а то и поделиться славой?

– Вот-вот, – согласился я. – Теперь все вместе кричат: «Понаехали тут!»

Лифт начал замедлять скорость, что значит, осталось два пролета, Медведев сказал зловеще:

– Ничего, скоро железячники всех нас поставят… Гады. Сегодня мы еще обходим их на полкорпуса, но у них дорога длиннее, а у нас уже тупик бежит навстречу.

Двери распахнулись, он вышел первым, уже как всегда брызжущий энергией и уверенностью, я ощутил, как мои плечи опускаются сами по себе, как под незримой тяжестью.

Все верно, на финишную прямую вышли, как био, так и нанотехнологии, или железячники и мокрохвосты, как мы обзываем друг друга. Там и здесь уже определились с дорожной картой, как именно пройдем к бессмертию, но кто из нас первым даст человеку излечение от всех болезней и даже бессмертие… пока не скажет ни один футуролог.

Едва я вышел из лифта на двадцать четвертом, где среди десятка лабораторий и моя, на площадку навстречу выскочил Лазаренко, весь взъерошенный и таинственный, сказал страшным шепотом:

– Стой, стреляю!.. Нет, не сигарету стреляю, а стреляю на упреждение. Или предупреждение? В общем, иди тихо, не ори, руками не размахивай, а то застрелят. У шефа в кабинете полиция!

Я охнул.

– Что стряслось?

– Никто не знает, – сообщил он.

– Совсем ничего?

Он покачал головой.

– Нагрянули, все закрыли, я не могу даже свой личный ноут взять!.. Так и лежит на столе, а там меня уже могли завалить, когда я на автомате повез паки через море на утлой шхуне… там же пираты и морские драконы!.. Ты вообще-то как?.. Может, тебе все-таки лучше постельный режим?.. Через недельку, даже раньше, можем повторить попытку!

– Знаешь, – сказал я, – давай пока не спешить. Я еще не чувствую, что вот-вот склею ласты.

Мне показалось, что он хотел вздохнуть с облегчением, но удержался, все-таки я и друг, и хороший работник, хотя, конечно, сделай такую операцию олигарху, содрали бы с него несколько миллионов долларов.

– Ну ты смотри, – сказал он, – если что, сразу свистни.

– Сразу, – пообещал я. – Сам знаешь, жить охота… Особенно, когда до бессмертия прям рукой дотянуться.

– Дотянемся, – пообещал он, но прозвучало так, что они дотянутся, но меня среди них уже не будет. – Сейчас идет такой мощнейший рывок!