Что-то не верится.

В воздухе слегка запахло водкой и томатным соком. Голова Марины упала на плечо, и перед ней появился мистер Фокс. Он держал ее за безымянный палец и призывал вернуться домой.

Она тут же вскинула голову.

Жену мистера Фокса звали Мэри. Она умерла от неходжкинской лимфомы в пятьдесят пять лет. В том году Марина пришла работать в фирму «Фогель». Если бы у Марины было больше времени на размышления (а его было немного), вероятно, она бы сделала вывод, что, как бы ни опровергал это мистер Фокс, к Марине его влекло то, что она была намного моложе его и поэтому повторение ситуации, которую он уже пережил, было менее вероятным.

Впрочем, это едва ли объясняло, почему он послал ее в Бразилию…

Мистер Фокс повесил в рамке фотографии жены – одну на кухне, другую, где Мэри была с двумя дочерьми, в соседней комнате. На них она выглядела очень симпатичной: широко раскрытые глаза, добрая улыбка, густые волосы пшеничного цвета завязаны узлом на затылке. Мэри преподавала математику в школе в Иден-Прери; там учились и ее дочки.

– Мы не знали никаких проблем с учебой и воспитанием, – сообщил как-то мистер Фокс, взяв в руки фотографию.

– Вот Элли, она очень похожа на мать, – он показал на младшую дочь. – Сейчас она – интерн в клинике Кливленда, специализируется на радиологии, замужем за учителем английского. А вот Алиса не замужем, – он передвинул палец на девочку с более темными волосами. – Она сейчас живет в Риме, маклер по международным долговым обязательствам. В Италию она поехала, когда училась в колледже Вассара, и ей там понравилось. По ее словам, в душе она итальянка.

Марина вглядывалась в лица дочерей мистера Фокса.

Девочки были еще маленькие, вероятно, шести и восьми лет. Трудно было представить их врачом и финансистом. Мэри на снимке была моложе, чем сейчас Марина; она сияла здоровьем, как сияли искорками речные волны за ее спиной. Мать и дочки стояли на берегу реки возле перевернутого каноэ. Они держали весла и улыбались; их улыбки были адресованы мистеру Фоксу – сорокалетнему отцу семейства, нажимавшему на кнопку фотоаппарата.

– Я-то думал, что они останутся здесь, – вздохнул он, вешая фотографию на место. – Может, и уедут на время, чтобы закончить учебу, но потом вернутся, выйдут замуж, родят нам внуков. Тогда я мало думал о смерти, но в душе был уверен, что Мэри переживет меня, по крайней мере, лет на десять. Она всегда была активной сторонницей здорового образа жизни. Ходила в походы, питалась овощами, никогда не курила, была очень общительная. Я мог поклясться чем угодно, что она меня переживет.

Он задумчиво постучал пальцем по верху рамки.

– Такая наивность с моей стороны, верно?

И правда, все дело в наивности, подумала Марина.

Вот Карен – вышла замуж за Андерса и родила ему троих сыновей; они оба верили, что он всегда будет рядом, чтобы заботиться о них. Карен и Андерс наивно думали, что никто из них не умрет так рано, ведь они так нужны друг другу и своим сыновьям! Если бы они хоть на минуту предположили, что все обернется для них так, как обернулось, вряд ли им хватило бы смелости начинать совместную жизнь. Да и сама Марина появилась на свет из-за наивности матери, поверившей, что любовь одержит верх над стремлением вернуться на родину, и отца, думавшего, что он сможет забыть свою страну ради девушки из Миннесоты. Если бы ее родители не были столь простодушными и полными надежд, она бы не родилась. Марина представила своих родителей в виде практичной и расчетливой парочки, и вдруг кинопленка с ее жизнью прокрутилась вспять, пока маленькая героиня не канула в небытие. Да-да, наивность – питательная среда, субстрат для выживания вида, для продолжения рода человеческого. Так что Марина, все понимавшая, могла тем не менее надеяться, что мистер Фокс когда-нибудь предложит ей руку и сердце…