– Твоя тетя просто в ужасе.

– Так она против?

– Еще бы она была не против! Ты же часто бываешь в Нью-Йорке и наверняка наслышан об этом Уилле Артроузе.

– Да, до меня дошли слухи о его выходках. Он известен там как плейбой.

– Твоя тетка считает, что он просто чокнутый.

– По-моему, у всех этих ребят мозги набекрень. Что ж, теперь понятно, почему она против этого брака. Но, – сказал я, как всегда безошибочно выделяя суть вопроса, – это никак не объясняет присутствие папаши Глоссопа в доме моей тети.

– Очень даже объясняет. Она пригласила его наблюдать за Уилбертом.

Я опять перестал что-либо понимать.

– То есть следить за ним? Не спускать с него глаз? Но какой в этом толк?

Она нетерпеливо фыркнула.

– Он должен наблюдать за ним как врач. Ты знаешь, как работают психиатры. Внимательно следят за поведением пациентов. Вступают с ними в беседы. Незаметно проводят разные тесты. И рано или поздно…

– Кажется, понимаю. Рано или поздно он ляпнет что-то вроде того, что он чайник или папа римский, и тогда его упекут куда следует.

– Ну да, он чем-нибудь себя выдаст. Твоя тетя пожаловалась, что она просто в отчаянии, и тут меня озарило – надо пригласить Глоссопа. Ты ведь знаешь, как у меня случаются эти озарения свыше.

– Еще бы. Никогда не забуду историю с грелкой.

– Да, это хороший пример.

– Ха!

– Ты что-то сказал?

– Я сказал: «Ха!»

– Почему ты сказал «Ха!»?

– Потому что, когда я вспоминаю эту кошмарную ночь, мне хочется сказать «Ха!».

Мне показалось, она признала справедливость моих слов. Ненадолго умолкла – видимо, чтобы съесть сандвич с огурцом, – и продолжила свой рассказ:

– Поэтому я сказала твоей тете: «Я знаю, что нужно сделать. Пригласите сюда Глоссопа – и пускай он понаблюдает за Уилбертом Артроузом. Тогда вы сможете прийти к Апджону и подложить ему свинью».

Я снова перестал что-либо понимать. Насколько я помню, ни о какой свинье до сих пор речи не было.

– О чем это ты?

– Господи, какой ты бестолковый. «Тащите сюда своего друга Глоссопа, – сказала я, – и пусть он сделает свои выводы. После этого вы сможете сказать Апджону, что сэр Родерик Глоссоп, виднейший психиатр Англии, убежден, что у Уилберта Артроуза не все дома, и спросите его, правда ли, что он хочет выдать свою падчерицу за человека, который в любую минуту может пополнить список обитателей психушки?» Думаю, после этого даже у Апджона не хватит наглости настаивать на этом браке. Или ты так не считаешь?

Я тщательно взвесил ее слова.

– Пожалуй, ты права, – сказал я. – Вполне возможно, что и Апджону не чужды человеческие чувства, хотя я ни разу не имел возможности в этом убедиться, когда находился in statu pupillari[3]. Хорошо, теперь мне понятно, зачем Глоссоп приехал в Бринкли-Корт. Но почему он выступает в роли дворецкого?

– Я же тебе объяснила – это была его идея. Он сказал, что при его всемирной известности, если он объявится здесь под своим именем, это может вызвать подозрения миссис Артроуз.

– А, понимаю. Она заметит, что он наблюдает за Уилбертом, и задумается, с какой это стати…

– …и быстро смекнет, что к чему…

– …и завопит: «Какого черта все это значит?..»

– Вот именно. Ты приезжаешь погостить, а хозяйка приглашает психиатра проверить, здоров ли твой обожаемый сыночек. Какой матери такое понравится?

– Если же она заметит, что за ее сыном наблюдает дворецкий, она просто подумает: «Какой внимательный дворецкий!» Очень разумно. Поскольку дядя Том надеется заключить важную сделку с Хомером Артроузом, ни в коем случае не следует ее раздражать. Она закатит скандал Хомеру, Хомер взбеленится и скажет: «После того, что произошло, Траверс, я прекращаю переговоры», и дядя Том упустит выгодное дельце. Кстати, а в чем, собственно, оно состоит? Тетя Далия тебе рассказывала?