С какой-то невообразимой, непонятной для меня грустью девушка опускает глаза и мгновение молчит, то сильнее сжимая мою ладонь, то ослабляя хватку. Кажется, решившись, она глубоко вздыхает, но не спешит взглянуть на меня.

— Ваш мир отличен от моего. В нем нет энергии, нет силы, способной восполнить мой источник. Нет самого главного — магии. Я почти все растратила, всю свою энергию.

— Получается, ты стала... эм-м... обычной?

Это слово до последнего не срывалось с языка. Как ни погляди — а обычной ее не назовешь. Скорее, необыкновенной.

Наари кивает:

— Без магии не получится вернуться обратно. А иного способа я пока не нашла...

Она замолкает, а мне страшно хочется снова услышать ее голос, нежели видеть, как при молчании ее съедает отчаяние. Я не успеваю озвучить это желание — мир начинает рассыпаться, как прогоревшая бумага, медленно и неотвратимо. Глаза застилает пелена, лицо Наари исчезает, остается только тепло ее руки.

Одно мгновение в темноте — и я просыпаюсь. Резко открываю глаза, отрываю голову от покрывала и сталкиваюсь взглядом с грустными глазами, отливающими в свете лампы холодным блеском.

— Здравствуй, Джон, — надломленным голосом произносит моя амазонка и слабо улыбается, сидя в кровати и по-прежнему держа меня за руку. — За доброту… За все, что ты сделал для меня, я решилась показать тебе истину. Прошу — оставь воспоминания о моем мире в тайне. Я боюсь реакции других людей.

— Немногие поверят в то, что я увидел… — я чувствую, как пальцы Наари разжимаются, и, прежде чем она отпустила бы мою руку, подаюсь вперед, крепче обхватывая ее ладонь. Ловлю растерянный взгляд и сглатываю в каком-то крайнем волнении. — Я сам еще многого не понимаю. Но...

Затихаю, не зная, как правильно подобрать слова. Вроде бы проще некуда: сказать, что готов помочь. Отчего же медлю?..

— Прости, — опережает меня Наари, смотря на руки и неуверенно поглаживая мою кисть большим пальцем. — Я не должна была делиться своим бременем.

— Нет нужды просить прощения, — мой голос становится увереннее и тверже. Только для видимости, внутри же просто ураган эмоций бушует, желает вырваться наружу. — Я не собираюсь бежать от всего этого. Обещал помочь, значит помогу. Правда, пока не представляю, как именно и чем... Но я приложу все усилия, чтобы... ну… отправить тебя домой.

— Правда?.. — полные робкой надежды глаза устремляются на меня.

— Даю слово.

Удивительно — сколько же доверия она питает ко мне, раз становится такой открытой. Несмотря на груз, лежащий на ее плечах, долг, от исполнения которого она не может уклониться, и все беды, что успели произойти с ней в чужом мире, она остается сильным человеком. Но одновременно с этим в ней присутствует мягкость, присущая детям, и вера в добро, которая и делает ее сильной, пусть она и говорит, что утратила важную часть себя — магию. Ее стремление защитить своих людей — вот что поражает меня больше всего.

Необыкновенная. Но даже у необыкновенных людей есть обыкновенные обязанности.

18. Глава 18. Линия судьбы.

Джон

— Наари!

Мелкая налетает на амазонку, явно не ожидавшую такого приветствия, обнимает ее так крепко, словно она никто иная как ее родственница, с которой она не виделась несколько лет. Хотя на самом деле прошла всего неделя.

У ног вьется Бонни, виляя светлым пушистым хвостом. Такая счастливая, будто Наари за пазухой прячет угощение.

— Мы рады, что ты вернулась, — в коридор выходит Валери, вытирая руки о передник. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. Все благодаря вам.

— Ну, и врачам, — проталкиваю амазонку в гостиную, а после бросаю сумки с вещами на диван и сам падаю на него, откидываю голову назад. — Швы сняли уже сегодня. Сказали, что у пациента заживает все слишком быстро…