Радистка Лиза Пешкова, оставшаяся без родного «ящика», теперь годилась разве что как переводчица. Кого допрашивать и чьи слова переводить, Неупокоев не представлял себе, а вот ее медицинские способности пригодились вовремя – порванный мениск лейтенанта с огромной гематомой на колене Лиза обезболила дозой морфия, а огнестрельные раны двух других разведчиков обработала и перевязала аккуратно и сноровисто. Ни смазливый вид радистки, ни ее грустные, натянутые, но все же улыбки, ни отрыв от преследования – ничего не отвлекало лейтенанта от скорби по утратам группы и собственному выбытию из ряда здоровых. Мениск – дело серьезное, уже не побегать и даже не походить. Это тридцатилетний офицер группы ОСНАЗа ОМСБОН 4-го Управления НКГБ с достаточным боевым опытом и двумя наградами понимал остро. Теперь он, командир РДГ, заброшенной со спецзаданием особой важности в глубокий тыл противника, стал балластом и грузом, тормозящим отряд и снижающим шансы успешной операции.

– Угораздило же… твою ж дивизию! – выругался лейтенант, зло плюнув в растущий рядом куст бузины.

– Командир, не отчаивайся, донесем хоть до Китая, – попытался успокоить старшего сержант Машков, подсчитывающий остатки запасного боекомплекта, – мы парни крепкие, понесем нежно и легко, аки перышко. Да, боец Лизка?

Радистка, белокурая с короткой стрижкой типа «каре», веснушчатая девушка, изящные формы которой не могла скрыть даже экипировка цвета хаки, наигранно хмыкнула, бросила мимолетный взгляд на товарища и продолжила упаковывать содержимое медсумки.

– Носить меня не нужно, – лейтенант сильнее прижал ППШ к груди, – не девушка, чтобы сюсюкаться со мной. Сам ковылять могу. Ничего… Парни, что делать будем без рации и оружия толкового? Пулемет единственный – и то попортили! Три автомата и два карабина тоже неликвид. Цинк с рассыпанными патронами потеряли, батареи и питье ухайдокали. Трое раненых. Облава СС уже воняет в округе. Эй? Думаем, предлагаем.

– Ну, оружие можно трофейное надыбать, – предложил старшина Васюков, крутящий казацкий ус и хмуро оглядывающий соседнюю опушку леса, – нас ведь тоже стало меньше, поди, займем в долг у фрицев. Нам всего-то пяток автоматов да короб патронов заиметь. Гранат пока хватит, взрывчатка есть, хавчик тоже. Пулемет сграбастаем у первого же мотопатруля. Вот с рацией да, хреновасто вышло!

– Рацию тоже займем у немцев, а? – отозвался рядовой Шишкин, обрывающий с куста ягоды. – Чай не в степи голой высадились. Тут на каждом шагу радиопеленгаторы, стационары радиопостов да мобильные станции операторов связи.

– Вот ты орел! – Машков криво усмехнулся, с укором посмотрел на товарища. – Думай, чего балаболишь зазря. Они охраняются похлеще твоей задницы тобою. Даже если захватим, с потерями или без, то обозначим себя и немцы пустят за нами всю Пруссию. Вмиг окучат. Тут и картошкой не нужно быть! И это… бросай кусты обдирать. Нажрешься бузины – потом все в округе обсирать начнешь, фрицам след и запашок в тему.

Лиза прыснула в кулак, старшина заржал, лейтенант скривился еще больше, а Шишкин с трудом проглотил очередную ягоду и заиграл желваками:

– Очень смешно! Сами вы засранец, товарищ сержант. Ей-богу, ничего умного не сказали.

– Парни, кончайте базар, – строго произнес лейтенант, – все, подъем, и выдвигаемся на восток. Петро, чего там с костылем?

– Секунду, командир. – Молчаливый, вечно угрюмый рядовой Захарченко, орудующий ножом над рогатиной, утер потный лоб плечом, отмахнулся от назойливой мухи и стал бинтовать палку. – Это чтобы мягче было. Не натрет мозоли.