– Можешь спрашивать, Асфирель, – разрешил он, словно мысли прочел.

Я опустила голову и не стала отказываться.

– Почему она напала? Вы знали, что так будет? – украдкой посмотрела на него.

– Предполагал. У Сиелры горячий нрав, и она привыкла жить во дворце. Я трижды продлевал ее срок любовницы. В обед им с Альхинтой сообщили, что мою метку снимут до заката.

– Вы могли не отказываться от них, – нахмурилась я.

– Мог, – улыбнулся он. – У меня много обязанностей, Асфирель, и я не стал бы отвлекаться на вашу грызню. Сиелра с трудом приняла Альхинту и никогда не терпела долго, если вдруг замечала, что я уделяю эльфийке больше внимания. Даже я этого не замечал. Ты ведь не думаешь, что она смирилась бы с тобой?

– Она говорила про позор, глядя на меня, – отвернулась я к балкону. Губы чуть скривились, а кулаки сжались против воли.

Вздрогнула, краем глаза уловив движение.

– Не бойся меня, – вкрадчиво проговорил Волтуар, склоняясь ко мне. – Я не причиню тебе вреда.

Медленно подносил руку к моему подбородку, но не дотронулся, повел по воздуху ниже. Сердце колотилось, выбивая короткие выдохи и не позволяя глубоко вдохнуть. Когда его дыхание коснулось щеки, огладило шею, я не сдержалась. Вскочила с дивана и прижалась спиной к стене.

– Простите, почтенный, – прошептала я и закрыла рот рукой, осознавая, что сделала.

Взгляд Волтуара прожигал холодом. Но вскоре шан’ниэрд опустил голову и задал вопрос, от которого стало гораздо хуже.

– Кого ты любишь, Асфирель?

– Что? Я не понимаю…

– Не удивлен, – сухо ответил Волтуар и кивнул на кресло. – Присядь.

Я несмело прошла и села, мысленно ругая себя за неумение владеть собой. Обещая себе, что обязательно научусь самоконтролю. Обязательно дойду до конца, чего бы мне это ни стоило.

– Зелье желания подавляет любое отвращение к мужчинам, – заговорил Волтуар, с удобством откидываясь на спинку дивана. По красивому лицу нельзя было и догадаться, что секундой назад правитель был раздражен. – Если бы ты никого не любила, отдала бы предпочтение тому, кто первым проявил интерес к тебе. Стража на входе не пропускала никого внутрь, кроме Дариэль и Сиелры, а тебе не позволила бы выйти из комнаты. И у них тоже есть указания относиться к тебе небрежно, – ласково улыбнулся, но глаза остались прежними – холодными. – Так кого же ты любишь, Асфирель? Вольного? Кто он для тебя?

– Никто, – ответила я, всячески подавляя любые чувства внутри.

– Я тебе не верю, – не меняя выражения лица, произнес Волтуар.

– А если и он? – все же вспыхнула злость во мне, и я не смогла ее удержать. – У вас с ним разногласия? Соперничество?

– С человеком? – теперь Волтуар чуть не рассмеялся, но почти сразу вернул серьезность. – Извини, не хотел тебя обидеть. – Подался вперед, вглядываясь в мои глаза. Змеиный зрачок чуть расширился, дрогнул, но быстро стал обычным. – Надеюсь, как и ты меня.

– Простите, почтенный, – повторила я смутившись.

– Хотя бы понимаешь, за что просишь прощения?

– Вы никогда не увидите в человеке соперника, – еле слышно ответила я, не отрывая взгляда от столешницы. – Потому что он никогда таким не станет для шан’ниэрда.

– Для тебя я сделал исключение, – вновь расслабился Волтуар, позволяя и мне спокойнее дышать. – В отличие от тебя, Сиелра не сумеет злиться на меня. Ты не сможешь ее понять – это впитывается еще до рождения. Однако она запросто убила бы тебя, и я ничего не смог бы с этим поделать. Она уедет сразу, как очнется. Альхинта уже покинула дворец, как и все претендентки. Я отказал каждой, Асфирель, – прозвучало строго, словно не озвученное требование. А может, обвинение… – Я надеялся, что ты заменишь любую. Ты занимательная. Я еще никогда не думал о ком-то так часто и много, как о тебе. И меня расстраивает, что ты не подаришь мне себя целиком. Неужели придется делить тебя с Вольным, причинившим тебе столько горя и боли? С Вольным, воспитанным на севере.