– Почтенный, я…

– Тише, – мягко произнес он.

Я сглотнула и крепко зажмурилась, проклиная себя за то, что добровольно согласилась на роль грелки. Почувствовала, как Волтуар стягивает платье с плеча, частично оголяет грудь. Я нахмурилась сильнее, когда поняла, что он не остановился, спуская рукав ниже. «Нет» – застряло в горле, и я терпела незначительный, но такой болезненный для осознания жар в руке. Когда открыла глаза, рыжие духи еще мерцали, проникая под мою кожу и оставляя на ней рисунок.

– С этого момента, Асфирель, ты обязана находиться во дворце четыре периода, – так же мягко продолжил говорить Волтуар, медленно натягивая платье обратно. – Ты добровольно перешла на озвученный срок под мою опеку, поэтому твоим друзьям больше нет необходимости находиться рядом с тобой. Они могут покинуть дворец.

– Должны? – стиснув кулаки, уточнила я.

– Мне бы очень этого хотелось. Сейчас не осталось времени, чтобы все объяснить. У меня много дел. Как только освобожусь, я приду к тебе и отвечу на твои вопросы. И, Асфирель, я не привык просить, но, думаю, на прямой приказ ты можешь обидеться, поэтому у меня к тебе просьба, – Волтуар подцепил пальцами мой подбородок и надавил на него, заставляя посмотреть в глаза, – не выходи из комнаты. Слишком многим не понравится мой выбор, а мой статус не позволит мне копаться в женских склоках. Они мелочные, но бывают с трагичными последствиями. Потерпи немного, а затем для тебя будет открыт весь дворец.

Он отпустил меня, обошел и открыл дверь. За ней и вправду стояла эльфиорка.

– Теперь можешь идти, – произнес он, глянув на меня.

Я подняла шаль с пола и на ослабших ногах вышла в коридор. От таких скорых событий кружилась голова. Останусь во дворце одна… Неужели он и вправду выставит ребят за ворота? Теперь уже ночь с ним не казалась самым страшным событием. Мысли о том, что в одиночку я ничего не раздобуду, пугала сильнее. В таком случае от этой сделки я проиграла гораздо больше, чем если бы просто проигнорировала ее.

Никогда не предполагала, что окажусь в ситуации, в которой добровольно подарю себя мужчине, чтобы лишь попытаться приблизиться к цели. Раньше я бы определенно назвала девушку, совершившую подобный шаг, продажной. Но сейчас…

– Ты приведешь ко мне друзей? – спросила я.

Дариэль сбилась с перечисления развлечений во дворце и глянула в сторону выхода из комнаты. Двери не было… Только арочный проход, завешанный плотными занавесками в пол.

– Мне велено не оставлять вас одной.

– Волтуар объяснил почему?

Она почесала темную бровь, виновато улыбнулась и покачала головой.

– Я должна рассказать вам обо всем.

– Ясно, – пожала я плечами.

Оглянулась на диван и направилась к нему. Уселась на него с ногами и закуталась в шаль так, словно мне в самом деле было очень холодно. Я не планировала вызывать жалость у служанки, не очень стремилась выглядеть печальной и подавленной. В этот момент в душе было так пусто, что я совсем ничего не хотела. Но когда это подействовало, я не стала сопротивляться и останавливать Дариэль.

Она поспешила к выходу, с улыбкой проговаривая:

– Попрошу стражников отправить кого-нибудь за вашими друзьями.

Я положила подбородок на колени и в очередной раз осмотрела огромные покои. Квартира-студия в бело-бежевых тонах – вот какое сравнение возникло в голове. Огромная кровать по центру радовала бы, если бы не напоминала о Волтуаре и моем нынешнем статусе. Поэтому я сразу же ее невзлюбила. А вот диван в углу, где я расположилась, возможно, станет местом моих ночевок. Немного твердый, и, наверное, биться буду ногами о маленький столик рядом, но все лучше. Хотя нет, не лучше… В углу напротив стояла этажерка с различными красивыми шкатулками и флаконами. Там же находились зелья, которые Дариэль наставительно посоветовала не забывать пить. «Обычно зелье влечения разбавляют сильнее, но почтенный приказал давать вам почти чистое», – рассказывала она, ничего не скрывая. Сначала у меня зародилась идея, не пить эти зелья вообще, но потом я поняла, насколько это глупо. Зачем усложнять себе жизнь? Мне предоставили выбор: принимать чужого мужчину в трезвом уме, борясь с собственным отвращением, или позволить сексуальному возбуждению заглушить моральные установки, чтобы еще и удовольствие от процесса получать. Если бы за этой ширмой любовницы не скрывалась желанная цель – вырваться из ненавистного Фадрагоса, я бы еще подумала. Но все это прежде всего нужно мне.