- Ну… в первую очередь нужно открыть магазин. Мне… принадлежит небольшой цветочный на Набережной.
- Это займет у вас много времени?
- Нет… - вконец теряется та.
- Значит, я вас жду у себя сразу после открытия.
Интуитивно понимаю, что по жизни Таня привыкла уступать. Иду ва-банк. Терять уже нечего. Если я не увижу ее в ближайшее время, то просто сойду с ума. Сам не верю своему счастью, когда она, прежде чем положить трубку, шепчет:
- Хорошо…
И снова ожидание, наполненное колючей тревогой. Она как паутина оплетает меня и зудит на теле. С меня будто бы сняли кожу – настолько остро чувствую эти касания. Вся моя жизнь теперь – это чувства. Я бы должен уже привыкнуть, но в этот раз все происходит настолько остро, что я снова начинаю сходить с ума. И я слышу… обрывки злых фраз, упреки… Чувствую чужие руки, сжавшиеся у меня на шее и отбирающие мой кислород. Ощущаю сладкий смрад перегара и немного кислый - духов. Не её! А потом глаза застилает алым.
- Стёпа… Степан?!
Как сквозь сон, до меня доносится обеспокоенный голос начальницы.
- Привет, Золото, - шепчу я, стряхивая с себя остатки наваждения.
- Все хорошо?
Моей щеки касается мягкая женская ладонь с дрожащими от волнения пальцами.
- Хорошо, - подтверждаю я.
- Ты добрился… - рука скользит вверх и гладит мою голую макушку.
- Да, забегал к Жене недавно.
- Не расскажешь, что за срочность сегодня была?
Пожимаю плечами. У меня нет секретов от лучшей подруги. Но и говорить пока не о чем. Я сам до конца не понимаю, что происходит.
- Так надо, - выдаю, наконец. - Веришь?
Стелла молчит. Наверное, она просто смотрит на меня в попытке найти слова и, наконец, обнимая меня, шепчет куда-то в подмышку:
- Верю, Степочка. Только волнуюсь за тебя… очень.
Обнимаю ее в ответ:
- Я знаю, - выдыхаю печально.
- Извините, я… кажется, рано?
Я поворачиваюсь на звук и с облегчением выдыхаю. Стелла отстраняется.
- Нет, вы как раз вовремя. Проходите…
Раздаются тихие шаги, и в кабинете вновь устанавливается тишина.
- Не буду вам мешать, - раздается голос Стеллы через некоторое время. Я киваю головой, не сводя глаз с того места, где, как мне казалось, стоит Таня.
- Начнем? – спрашиваю у нее, когда дверь за подругой захлопывается.
- Наверное… Что я должна сделать? Раздеться?
- Нет. Это совершенно не обязательно. Укладывайтесь вот на эту циновку, а я приготовлю все необходимое.
Я тянусь к шкафу, где хранится весь необходимый инвентарь. Злюсь, что не догадался захватить из дома кое-что получше, и мысленно делаю зарубку все исправить, если Таня все же решится ко мне прийти в следующий раз. О том, что этого может и не произойти, стараюсь не думать. Извлекаю чаши, расставляю их вокруг пациентки, сопровождая свои действия небольшой вводной лекцией:
- Тибетские поющие чаши известны с давних времен. Это древние бесценные сокровища…
- Насколько древние? – спрашивает Таня, но я не вижу ее реальной заинтересованности в беседе. Складывается впечатление, что она просто заштриховывает тишину словами. Будто тишина – ее худший враг.
- О, очень древние…
- И эти?
- И эти, - заканчиваю приготовления, накрываю Таню хлопковой простыней. – Но все же данные чаши предназначены для массового использования.
- А есть и другие?
- Да. У меня дома. Чаши непревзойденного качества… Мои сокровища.
- И чем же определяется качество этих штуковин?
- На самом деле здесь очень много параметров. Наиболее важные – широта спектра звука, его механика вибрации, длительность звучания, сплав, из которого изготовлена чаша, ну и, конечно, культурная ценность.
Я замолкаю и приступаю к процедуре, выполняя бесконтактный прозвон основной чашей. Три раза, последний – до полной остановки вибрации. Веду резонатором по краю чаши, закрываю глаза, прислушиваюсь к звукам. Вибрация нарастает, и Таня потихоньку расслабляется. Я осторожно перемещаюсь вокруг нее и извлекаю звуки из всех задействованных чаш сначала каучуковым стиком, а потом - в той же последовательности – деревянным. Комбинирую направление воздействия относительно часовой стрелки и осей тела. И завершаю процедуру бесконтактным прозвоном основной чашей по всему телу. Дожидаюсь затухания звука.