– Все нормально? – спросила Пашка, и я едва не подпрыгнула, уж очень тихо она подошла.

– Ага. – Я тряхнула ногой и страшное оружие против нечисти вообще провалилось к ступне. – Прекрасно.

Я подняла рюкзак, сняла с вешалки ветровку и, стараясь не прихрамывать, вышла из дома. Н-да, через всю дверь шла широкая трещина, засов был выгнут и почти вырван с мясом.

– Ремонт я оплачу, – выходя следом, сказала Пашка, ни капли сожаления в голосе, лишь голая констатация факта.

По первости дверь мне сносили часто, теперь уже реже, примерно раз в полгода, и далеко не все были столь любезны, чтобы возмещать расходы.

Староста встретил нас неприветливо, по встрепанную макушку закопавшись в книги, тетради и отдельные исписанные символами листочки. Монитор компьютера выглядывал из этого хаоса, ожидающе помаргивая курсором.

– Я занят, – рявкнул он, когда Пашка так же бесцеремонно, как и ко мне, открыла входную дверь. Разница в том, что он свою не запирал.

– Семеныч, – словно не слыша старика, требовательно позвала она.

– Принимаю ставки на то, сколько эта дура продержится. Хочешь поставить? Валяй. Нет? Я занят, – сказал староста.

Собственно, он ответил. Можно было уходить. По мне, так и заходить не стоило.

– Не зли меня, ведьмак, – почти зарычала явидь.

– Сама подумай, – вздохнул он, – что я могу? Телефонов в Filii de terra нет, а если бы и были, я не Седой демон, чтобы они передо мной отчитывались, – Семеныч перестал делать вид, что не замечает «эту дуру», и перевел взгляд на меня.

Его глаза были черны, как ночь, что в контрасте с полностью седой головой производило пугающе отталкивающее впечатление. Обычно глаза к старости выцветают или утрачивают остроту. Староста был другим, осанка, подтянутая фигура, большие рабочие руки. Сколько ему? Выглядит на пятьдесят, на «хорошие» пятьдесят. А на самом деле? Как минимум, раз в десять больше.

Я не выдержала, отвернулась. Пашка права, это не заняло и пятнадцати минут, от силы десять.

– Знаете, – уже на пороге догнал меня его голос, – у Лённика дочка там, а у Константина – сын. Нет? Вот и я не знаю.

Я обернулась, но Семеныч уже зарылся в свои бумаги.

– Не уговаривай, – сказала я Пашке, когда мы вышли от старосты.

– Дом Баюна все равно по пути.

– Ага, – я поправила рюкзак и пошла по дороге, – каковы шансы, что после разговора с нашим сказочником я резво поскачу домой с самой идиотской улыбкой, на которую способна?

– Было бы неплохо, – проворчала подружка. – Жаль, Константин уехал еще позавчера.

Я не стала говорить, что к черному целителю ей пришлось нести бы меня связанной и накачанной снотворным. При всей моей неприязни к баюну я никогда не испытывала такого отвращения, как к Константину.

– Давай ты меня здесь подождешь, – явидь выразительно постучала по наручным часам, – у меня еще есть пара минут из обещанных.

Она указала на ближайший угловой дом на пересечении Центральной и Октябрьской улиц и сделала жалобную морду. Попыталась. Ни двойной зрачок, ни клыки не подходили к выбранному образу. Теперь хотя бы буду знать, где живет наш сказочник. Обычный деревянный дом с двускатной крышей, без излишеств и декоративной отделки, ничего особенного, даже глаз не цепляет, таких в Юково немало. Я махнула рукой, мол, иди уже. Явидь улыбнулась, взбежала на крыльцо, по обыкновению не постучавшись, распахнула дверь и скрылась внутри.

Я осмотрелась, на улице никого не видно, то ли так совпало, то ли потому, что окраина села. Пора было обдумать дальнейший путь. Пашка, конечно, придумает что-нибудь еще, но, по-моему, запас предлогов она исчерпала и теперь с чистой совестью может считать долг подруги выполненным… и отстать наконец. Очень вовремя Константин убрался со стежки. Я бы и так к нему не пошла, а уж просить помощи…