Отец заметил мой пристальный интерес к дочери его друга, вывез в тихое место, чтобы поговорить наедине. Суть разговора сводилась к тому, чтобы я нашел себе новое увлечение. Не выйдет у нас что-то с Ками, треснет многолетняя дружба.

— Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь из сыновей моих друзей стал ухаживать за Улей, — произнес отец, до сих пор эта фраза стоит в голове, будто это было вчера. — Чужого я накажу, если обидит, а тут нужно будет делать выбор. Не заставляй нас с Маратом делать выбор.

Я не стал ему тогда признаваться, что уже решил уехать в Америку. На самом деле точно я тогда ничего не решил. Было желание остаться…

— А если все получится?

— Ей шестнадцать, Лева, Марат не даст согласия на ваши отношения. И я бы не дал.

— Когда ей исполнится восемнадцать, я вернусь, — твердо предупредил родителя.

— Лев, забудь про Камиллу, — его строгий тон не возымел никакого действия. В тот день я промолчал, хотя мне было что сказать. Не лечит ни расстояние, ни куча баб, которые прошли через мою постель. Печет в груди, и мысли все о ней. Сам бы хотел вытравить из души – не выходит.

Тряхнув головой, прогоняю воспоминания, достаю сигареты из кармана. Зачем закинул их? Обычно не курю, только в моменты, когда хочу снять напряжение. Сегодня понадобились, будто знал, что возникнет желание убивать.

Выбив одну сигарету из пачки, прикуриваю. Желание подойти и свернуть сосунку шею возникло сразу, как только он ее прижал к стене. В таком состоянии я опасен, поэтому решил дать себе время остыть.

Шум крови в голове заглушал все доводы разума. Я несколько лет выступал в боях без правил, чемпион мира, профессионал, контроль эмоций – одно из главных орудий к победе, но сейчас весь контроль сыпался пеплом к моим ногам.

Отравляю никотином легкие. Глубокая затяжка… еще одна… а в голове пелена не рассеивается. Только не убить его. Выбросив окурок, двигаюсь в их сторону. Я знаю, что Ками давно меня заметила, ощущаю ее страх, обычно она дерзкая и бесстрашная, а тут мое появление ее парализовало. Чувствую на себе ее взгляд, пробирает до нутра.

Мне лицо этого мальчишки хочется разбить в труху, чтобы никогда больше не смел к ней прикасаться. Никто не смеет ее трогать! Тереться своим отростком о ее невинное тело!

Отбросив его в сторону, я понимаю, что не успокоился. Внутри продолжает пылать такая ярость, что выместить ее можно только на чем-то… или ком-то.

Только испуганный вскрик Камиллы гасит темный огонь ярости в моей груди. Свесившись через перила, она громко зовет:

— Андрей! Андрей…

Он не должен был сильно пострадать. Даже в таком состоянии я бросил его так, чтобы он приземлился если не на ноги, то на задницу. Да и расстояние здесь игрушечное. Задний дворик ресторана находится выше основного здания. Метра два до земли, не больше.

— Все нормально, Камилла, — подтверждая свои слова жалобным стоном.

Спрятав руки в карманы, я не двигаюсь с места. Как и предполагал, пострадала лишь его гордость.

Шахова, убедившись, что с ее лобзателем все хорошо, резко разворачивается ко мне. Глаза даже в темноте горят таким огнем, что рассеивают мрак ночи. Но, видимо, выражение моего лица останавливает ее от необдуманных слов, приправленных злостью. Она делает шаг назад, словно отступает от хищника, и мне это не нравится…

5. Глава 4

Камилла

Медленно отступая назад, срываюсь на бег. Умом понимаю, что Бессонов не станет меня преследовать, но поведением управляют эмоции. Мое сердце трусливо бьется в груди. Не помню, чтобы я когда-то испытывала это чувство. Я выросла рядом с жесткими, сильными мужчинами, но их гнев никогда не был направлен в мою сторону. Такой мощной, уничтожающей энергетики не ощущала в жизни. Теперь я знаю, что значит протрезветь от страха. В крови не осталось ни грамма алкоголя.