Точнее это они со мной не разговаривали. Для отца я перестал существовать в тот день, когда уволился из полиции. Сам он был американцем в третьем поколении и всю жизнь страдал из-за того, что в нашем происхождении угадываются какие-то азиатские предки. Возможно, китайские, возможно, японские – отец и дед не дали и шанса это выяснить, уничтожив все семейные архивы и фотографии, привезенные из-за Тихого океана во время эмиграции. Для отца всегда имело значение только наше американское будущее и американский успех.

Поэтому он, как чумы, боялся любой восточной диаспоры в Лос-Анджелесе, отправлял меня и братьев только в лучшие частные школы, которые мог себе позволить, торгуя мебелью. Для него было только два достойный занятия: юриспруденция и бизнес. Оба старших сына пошли по его стопам, закончили колледж и сейчас работали в даунтауне в финансовой сфере. Я же, чтобы угодить отцу, после колледжа поступил в юридическую школу, которую почти сразу бросил после Перл-Харбора, чтобы записаться добровольцем во флот. Отец мне простил этот глупый героизм, как простил потом и то, что я не стал возвращаться к учебе после демобилизации, а поступил на работу в полицию. Видимо, он уже видел своего сына в чине капитана.

Но, когда я все бросил, чтобы жить практически в нищете и выслеживать по углам неверных жен, он разорвал со мной все контакты и даже вырвал мои фотографии из семейного альбома. Об этом я узнал от братьев, которые первое время продолжали со мной общаться и пытались уговорить «одуматься». В конце концов нам всем это надоело. У них были семьи, милые женушки, дети, хорошая работа и налаженная жизнь. Меня они как будто побаивались, словно я мог принести деструктивную заразу в этот идиллический мир.

Когда я пытался вначале приходить на их вечеринки, то видел, как мои невестки непроизвольно округляют глаза, словно спрашивая «зачем он здесь?». Затем кто-то, набравшись смелости, подходил ко мне и, похлопав по плечу, говорил, что «скоро все наладится». Как будто у меня был лишай или диарея.

По крайней мере, отныне я был избавлен от того, что жены братьев постоянно подсовывали мне своих приятельниц с целью найти мне достойную спутницу жизни. Никому не нужен неудачник без полицейской пенсии. В итоги они прекратили звать меня в гости, постепенно мы совсем перестали созваниваться и узнавать, как дела друг у друга, и вполне были довольны установившимся статус-кво.

Так что я отбросил в сторону неожиданный порыв позвонить братьям и предложить сходить вечером куда-нибудь выпить. Еще четыре года молчания ничего не изменят в наших отношениях.

Я вновь откинулся в кресле и открыл книгу Харди. Тэсс как раз объясняла своему первому мужу, почему она в его отсутствие вышла замуж за другого. Я ничего не знаю про викторианскую Англию, по пока что мне казалось вполне правдоподобным, что главный враг девушки в этой книге – ее собственный язык. Умей она вовремя промолчать, и половины описанных несчастий с ней бы не случилось.

В итоге я все-таки дочитал книгу до самой трагической развязки, потом закрыл контору, сходил перекусить, а затем один отправился в кино на «Стрельбу в коррале О-Кей» с Бертом Ланкастером и Кирком Дугласом3. Габриэле этот фильм все равно бы не понравился.

На следующий день, надев лучший и почти не мятый костюм и самый дорогой галстук я отправился к «Максимиллиану». Метрдотель все равно посмотрел на меня, как на попрошайку, ясно дав понять, что я ошибся дверью.

– У меня назначена встреча с мисс Бальтазар, – пояснил я. – Меня зовут Дуглас Стин.