Она ловко обернула полосы тонкой ткани, которые затянула сбоку.

- Вот так. До утра продержится, а там… все же покажись целителю.

- Всенепременно. И мне наверное, пора.

- Куда? – она возмутилась вполне искренне. – Сиди уже… и вообще… насколько я знаю, вам стоит отдохнуть и восстановиться.

- Тебе.

- Что? Да… простите.

- Прости.

- Хорошо, - она не стала спорить, но вытерла тонкие пальцы той же тканью. – Это… держу дома на всякий случай. Иногда появляются язвы. То есть, обычно к концу срока появляются. Редкостная мерзость. Потом проходят. Так что, получается, врала… у меня есть колбаса. И сыр. И что-то еще, сама не знаю, что именно. Мария готовит… представляешь, она сказала, что на два дома ее точно не хватит, и что она будет готовить у вас, а ко мне отправит ту девочку, такую, знаешь ли, маленькую, худенькую. Она теперь тоже у вас живет, прибирается. Или кого из мальчишек.

Ее хотелось слушать.

Мягкий голос, плавная речь, которая убаюкивала, но спать нельзя. Еще хотя бы пару часов, а ночью и без того тянет на сон. Это ложь, что некроманты способны обходиться сутками без сна.

То есть, способны, но не после выхода на изнанку.

А она здесь, рядом. И скорбницы, попробовавшие Глебовой жизненной силы, наверняка крутятся неподалеку. Может, голем их и ощущает, вертит головой, шевелил обрубками ушей.

Спать нельзя.

Сон, он слишком зыбок. Ненадежен. Так что, говорить…

- Как они, к слову?

- Нормально.

- Арвис сказал, что…

- Нож? Разберемся. У нас новый воспитатель. Справится. Сделал очередное внушение. Ничто так не примиряет с врагом, как совместная работа. А в доме работы много. Ты знаешь, что графы понятия не имеют о том, как правильно чистить картошку?

Анна улыбнулась. И улыбка у нее безумно красивая. И сама она… Глеб моргнул. Изнанка меняет восприятие, и теперь ему казалась, что женщина, остановившаяся у окна, светилась. Нет, не лунным светом, который пробивался сквозь стекло, но собственным, внутренним.

Красиво.

- Хорошо. Они все-таки дети.

- И темные, - Глеб пошевелил плечами, впрочем, надеяться, что шкура сползет вместе с печатями не стоило. Так, еще поноет, покровит. И надо будет поставить пару других, на всякий случай. – Тьма, она меняет человека.

Он поднялся.

- Где у вас кухня.

- А вы…

- Ты.

- Тогда и ты… то есть, не на вы, - она слегка смутилась. – Там. Уверен, что дойдешь?

- Дойду. Это просто… небольшое истощение. Скорее нервное, чем физическое. Скоро пройдет. А вот спать нельзя. Не сегодня. Доберутся.

На кухне все так же пахло травами.

И мясом.

И корицей. Ванилью. Острыми специями. Еще чем-то странным…

- Ангрекум, - Анна поставила на ладонь крошечный горшочек с крошечным же растением. – Они пахнут по ночам. А этот и вовсе невозможно.

Цветок по сравнению с самим растением выглядел огромным.

- Если запах раздражает, я уберу.

- Не стоит.

Невероятная белизна его ослепляла. И… раздражала. Возникло вдруг желание схватить этот треклятый горшок и запустить им в стену, а потом пройтись по осколкам.

Глеб заставил себя отвлечься.

- Так что с тем местечком?

На плиту отправился чайник, а перед Глебом появилась доска, нож и кусок колбасы.

- Никто точно не мог сказать, с чего все началось. С мелочи… мелочи всегда и во всем виноваты. Но возник конфликт между двумя уважаемыми горожанами, который постепенно разрастался, - вишневая рукоять ножа легла по руке. И вновь же тьма зашептала, что не стоит тратить время на колбасу. Кровь куда питательней, ведь не даром то существо любило пить ее.

И Глебу поможет.

Всего-то стакан крови и он почувствует себя лучше. Уйдет головокружение, и слабость… ему нельзя быть слабым. Мало ли… вдруг толпа уже идет к его дому? Анна… испугается, конечно, но поймет. Она ведь понятливая.