Смотрит серьезно.

-Я знаю.

-Вот и хорошо.

-Квартиру служебную освободить надо, - говорит.

-Быстро. Его величество Шахов из суда еще не успел выйти, а меня со всех сторон обложили.

- Давай хоть в гостиницу тебя перевезу,- предлагает вновь свою помощь.

С недавних пор у меня стойкая нелюбовь к гостиницам.

-Или куда-то еще тебя пристрою.

Снова звонит мой сотовый. Отвечаю, потому что это лечащий врач.

-Ясмин Михайловна, я договорилась. Вас завтра ждут в том фонде, о котором мы разговаривали. В 9.30. Не опаздывайте.

-Хорошо. Спасибо Вам огромное, - благодарю я, начиная надеяться. Пусть самую малость. Так тяжело без надежды.

Мне хочется лечь. Я уже готова устроиться в парке на лавке, но еще нужно забрать вещи и найти какое-то жилье. И я иду с Глебом. Потом буду разбираться с его отношением ко мне. Если потом для меня наступит.

-На моей поедем. Она там за углом, - мы идем к его автомобилю, который стоит в уединенном месте, - Служебные уже... Уехали.

Я слишком задумываюсь и пропускаю момент, когда к нам подбегают несколько очень крепких мужчин. Глеб пытается отбиться. Мне же зажимают рот и затаскивают в салон черного внедорожника. С переднего пассажирского сидения ко мне поворачивается мужчина. Я его знаю. Это друг Шахова - Никита Абрамов. Он приходил ко мне, когда мне еще не выделили охрану, угрожал.

-Привет, красавица! Соскучилась? Я ж тебе обещал, что мы еще встретимся. А я всегда держу слово. Поехали покатаемся. Наш общий друг сегодня из тюрьмы вышел, куда ты его упекла. У вас будет незабываемая встреча. Он тоже скучал.

Я с ненавистью смотрю в холеное лицо. Что ж они уроды такие? Всё же есть у них. Живи и радуйся. Откуда столько желания унижать и причинять боль?

А потом я замечаю разорванный рукав блузки. И глубокий порез на руке, из которого сочится кровь. Я ведь пробовала вырываться.

-Пожалуйста, вызовите скорую! - прошу я, стараясь не дать волю слезам.

-Перебьешься. Выруби ее.

Мне наносят удар в основание шеи. И я теряю сознание.

2. Глава 2

Клим

Выхожу из здания суда после того, как меня освободили. Служба безопасности отогнала журналистов и теперь я могу беспрепятственно пройти в свою машину. Полгода в тюремных застенках, а чувство, что отмотал приличный срок.

Вдыхаю полной грудью воздух... И он пьянит. Кровь мчится по венам с нереальной скоростью, принося давно забытый бешеный кураж.

Вскидываю руки вверх, задираю голову к небу и ору, наплевав на то, кто что подумает:

-Свобода-а-а!

Рядом останавливается Черный, криминальный авторитет, с которым мы схлестнулись в СИЗО. Останавливается, достает сигарету, прикуривает. Мои ребята напрягаются.

-Вышел? - спрашивает, оглядывая меня с ног до головы с заметным пренебрежением.

-Ты, я смотрю, тоже? - я не привык пасовать. Никогда и ни перед кем.

А этот сам виноват. Статья ему моя не понравилась. Так я и не ставил задачи, чтобы понравиться. Но я ему навалял. И шестеркам его тоже. Не зря с детства рукопашкой занимался. Правда, потом администрация рассадила нас с ним по одиночным камерам. И ни на какие уговоры изменить условия содержания не шла.

Он сплевывает себе под ноги.

-Чё, девку, которую снасильничал, замочили, и дело всё посыпалось?

Не считаю нужным ни отвечать, ни оправдываться. Бабы рождаются для того, чтобы их е*али. И ничего такого страшного я с этой девкой не сделал.

-Ты чего ко мне прицепился-то, мил человек? - копирую его манеру речи, - Тебя, что ли, за красивые глаза посадили?

Странные они, эти урки. Пытаются отстаивать какие-то моральные принципы в своей жизни, в которой этой самой моралью и не пахнет.