— Марк, что ты здесь делаешь?

— На качелях катался, — шмыгая носом и утирая слезы, произносит Марк.

— Так накатался, что теперь вовсю ревешь?! Что случилось? — убираю руку от лица ребенка. — Ты из-за фингала ревешь?

— Нет.

— А из-за чего? Что вообще случилось, что ты сидишь здесь один в такое время? — молчит.

— Не хотел идти домой, мне страшно.

— Почему? Почему мне не позвонил, а? И трубку не берешь! Я для чего телефон тебе дал, глупый?

— Мне его разбили! Вот почему! Отобрали, потому что ни у кого такого не было, и побили, назвав выскочкой. А я им не хвастался, честно! Я даже не показывал его никому, — и вновь заливается слезами.

— Так, все. Успокаиваемся. Сильно ударили? Что, кроме глаза, болит?

— Ничего не болит, но телефон разбили! Это был мой единственный подарок.

— Да забудь ты про этот телефон, новый купим. Точно ничего не болит?

— Точно.

— Пойдем, — беру Марка за руку и веду домой.

Заходим в квартиру, я тут же снимаю с него верхнюю одежду. Вроде, кроме синяка, под глазом ничего нет. Очередное облегчение всего лишь от отсутствия синяков. Да уж, я, кажется, забыл, что такое быть ребенком.

— А теперь запоминай, Марк. Никогда не лезь в драку первым, но если нападают на тебя — ты бьешь в ответ! Понял?

— Да.

— Еще раз спрашиваю, понял?! Чётко и громко, или как девчонка будешь сопли здесь разводить?

— Понял! Я не девчонка и дам сдачи.

— Вот и отлично, а теперь дуй в мою комнату.

— Зачем?

— Будем учить тебя драться, начнем с боксерской груши.

— Я не умею.

— Вот и будем учиться.

— Только драться?

— И жить тоже.

4. Глава 4

ГЛАВА 4

Десять лет спустя.

Смотрю на худое животное, гордо именуемое чихуахуа, и не понимаю, за что так издевается природа. Кроме четырех палок в виде ног и двух глаз, ни хрена не видно. Сидит и смотрит на меня, вытаращив и без того огромные глаза на своей бедной морде, прямо так и говорящей: «Накорми меня, пожалуйста, человек!»

— Я бы покормил тебя, несчастная, да боюсь, ты тоже не будешь жрать это дерьмо, — подношу к носу собаки спаржу. — Я же говорил, не будешь. Торжественно клянусь, что принесу тебе мясца.

— Миша, прекрати, я все слышу.

— Так я специально вслух говорю, чтобы ты соизволила купить ей что-нибудь пожрать. Раз завела собаку, Викуля, так и будь добра покормить.

Вика садится ко мне на колени и начинает ерзать. Полгода назад это еще нравилось, а теперь раздражает. Нет, внешность у Вики — то что надо: красивая молодая брюнетка с идеальной фигурой и классическими чертами лица. Все при ней и даже больше, но не торкает.

— Может, хватит о собаке, она накормлена, просто хочет вкусного. Поговорим о нас?

— Говори.

— А что будет дальше?

— Дальше я пойду к себе домой спать, предварительно тщательно помывшись, потому что на мне запах твоего ужасного крема. Мне он не нравится, Вик.

— Миш, ну почему ты такой?

— Какой?

— Ты прекрасно знаешь, что я о нашем будущем, зачем ты так? — молчу, не знаю, что сказать, обижать не хочется, а врать и подавно. — Миш, мне двадцать восемь лет, мы встречаемся уже полгода, может, пора узаконить наши отношения? Мы же взрослые люди, создадим семью, в конце концов.

— Так, стоп. Какая семья? Ты прикалываешься, что ли? Я не собираюсь жениться ни на тебе, ни на ком-то другом. Давай не обманывать друг друга, максимум через полгода наши дороги разойдутся в совершенно разные стороны.

— Миш...

— Все, Вик, не начинай. Я, пожалуй, поеду домой, — снимаю Вику со дсвоих колен и иду в прихожую.

— Ну ты же собирался остаться на ночь?!

— Передумал. Позвоню на днях. Слушай, реально покорми уже собаку нормальной едой.