Я с интересом тихо спросила:

– Так у него и прозвание есть?

Феодосья усмехнулась, и с легким прищуром посмотрела на меня:

– А как же… Как не быть, свое прозвание каждый имеет. Даже вон и деревья, и камни. Тебе ли не знать?

Я несколько смутилась под ее взглядом.

– Знать-то знаю, только вот он мне своего прозвания не сказал. Вот я его Волчком и кличу. – И, неожиданно для самой себя, с горечью прибавила. – В скиту у меня был отрок, так же звали. Да не знаю, сумел ли он тогда до Скита добраться да всех малых упрятать в потайном ходу. Потому и рвусь обратно. Да и место мое там, а вовсе не здесь. – И, чтобы хоть как-то отвлечься от своих грустных мыслей, спросила. – Так, поведай мне, матушка Феодосья, что тебя так встревожило? Нешто шум, да стрекот, с небес раздававшийся?

Феодосья взглянула на меня как-то странно. Чего больше было в ее взгляде, тревоги или жалости – я понять не могла.

– Этот стрекот, дитятко, от машины крылатой, наподобие стрекозы. Только во сто крат больше, и из железа. Люди придумали. – Она облизала внезапно пересохшие губы, и продолжила тихо. – Наши места тихие, глухие… Мало кто из сторонних людей сюда захаживает. А коли уж этот вертолет здесь залетал, то жди беды от его появления.

Я слегка удивилась.

– Неужто вороги так вот, в открытую пожаловали?

Женщина горько усмехнулась.

– В наше время вот так слету и сказать трудно: то ли ворог, другом прикидывающийся, а то ли и вправду друг. Перемешалось все в мире, как в котле с варевом. И отличить одно от другого, ой, как непросто бывает! Кащеевы выкормыши часто попадаются, а бывает и так, что наши, из Рода посулами вражьими затуманены. Ну, и, конечно, предатели, кои во все времена случались. Поэтому, нужно быть всегда настороже. – Она опять вздохнула, и заговорила о другом. – Ну, коли, я уж сюда приплелась, то давай подмогну, сколь сил хватит. Ты ведь проверить хочешь, насколько прорвана грань, да нет ли какой лазейки назад, так али нет? – И не дожидаясь от меня ответа, совершенно другим, каким-то жестким голосом, каким Жрицы в Скиту отроков к порядку призывали, добавила. – Можешь не отвечать. Знаю, что правильно угадала. Но прежде, чем ты сунешься незнамо броду, да не накличешь на свою буйну головушку беду еще более горшую, дай-ка, дитятко, я сперва подходы проверю. – Она сделала несколько шагов вперед, как бы отгораживая меня от площадки, где разметаны взрывом лежали остатки Сторожевых столбов.

Я не противилась. Интересно было посмотреть на ее искусство. Да и не только посмотреть, а и подмогнуть чем, если понадобится. Феодосья стояла в расслабленной позе несколько минут. Губы ее шевелились. Хранительница ниспрашивала разрешения вторгнуться туда, куда простым смертным вторгаться и не полагалось.

– Мать – cыра Земля на северну сторону,

Агидель-водицу на западну сторону,

Стрибога-буйна ветра на южну сторону,

Семаргла огненны на восточну сторону…

Произнося каждую из сторон света, Феодосья кланялась земно в ту сторону. Я с удивлением слушала ее шепот. Надо же! Ну точь-в-точь – наша Жрица Любомира, которая в Скиту владела всеми четырьмя Стихиями! Может старица неправа, и наши миры не такие уж и разные? Но подумать об этом как следует времени у меня не было. Хранительница опустила руки вольно вдоль тела, и начала плавно двигать кистями по кругу, словно собирала на веретено напряденную нить. Снег у ее ног и, впрямь, стал струиться вверх тонкими струйками к ее пальцам. И вскоре, возле каждой из ее рук клубилась маленькая метель. Снег полз от самого центра площадки к стоявшей Хранительнице, постепенно вырисовывая знак Велеса, который Жрецы называют Велесовик. Знак этот имеет форму диковинного цветка с четырьмя лепестками, загнутыми противосолонь