Я давно привык, что с моей работой нецелесообразно заводить романтические отношения, а тем более обременять себя узами брака. Черт возьми, мне совсем не хочется, чтобы женушка проливала слезы над бетонной холодной плитой. А дети, не дай бог, остались безотцовщиной.

Пожалуй, это смело можно внести в ряд причин, почему я избегаю Мандаринку. Она мое все!

— Скучаешь? — демонстрирую свою сексуальную улыбку, которую Мандаринка называет «позволь-я-тебя-трахну-красавица», и взмахом руки прошу бармена повторить заказ для девушки.

— Скучаю, — голос звучит грустно, так что мне кажется, что ее действительно кто-то обидел, но все «кажется» исчезает, когда она поднимает на меня томный взгляд зеленых глаз. Просто зеленых, чем-то напоминающих цвет болота.

— Кто тебя обидел, красавица? — включаюсь в игру «я-спасу-тебя-взамен-на-ночь» и уверенно кладу руку на спинку барного стула, большим пальцем касаясь ее позвонка. — Ты только скажи, и я быстро накажу его.

— Это вряд ли, — грустно усмехаясь, девушка залпом выпивает бокал виски. — Он мудак редкостный.

— Хм, — задумчиво тру подбородок. — Я тоже?

Томный взгляд, окутанный веером нарощенных ресниц, скользит по мне оценивающе. Усмехаюсь абсурдности ситуации, прекрасно понимая, что шмотки на мне не брендовые, но и не с рынка, а значит, девушка на крючке. Да, признаю, порой я самоуверенный гавнюк, но покажите мне хоть одну девушку, которая может устоять перед девятью десятками килограммов мышц? Это так же реально, как сделать из меня балерину.

— Да вроде как нет. — Невинная улыбка и хрен знает какой по счету бокал виски делают свое дело.

Не проходит и получаса, а мы уже сидим в такси и сосемся на заднем сиденье. Ну а под утро я возвращаюсь домой, уставший, но довольный.

8. Глава 8

Алина

Будь проклят тот чертов день, когда меня принудили поступить на юрфак, мать его! Ненавижу правила и законы и все, что с ними связано. Ох, как же я люблю нарушать запреты. Особенно если к ним приложил руку опекун. Бр-р-р. Не-на-ви-жу!

— Насть? — ору, накрыв голову подушкой и мечтая провалиться в преисподнюю, где нет ни Налогового, ни Гражданского, никакого кодекса.

Да гори оно все ярким пламенем. А я еще и бензинчика подолью, чтобы ярче полыхало.

— Не ной! — швырнув в меня очередную подушку из ассортимента принцессы, продолжает бубнить себе под нос лучшая подруга. И тут у меня возникает вопрос: а такая ли она лучшая, если загробным голосом проводит для меня словесную экзекуцию?

— Насть, он меня не люби-и-и-и-т, — чуть ли не реву, ору очевидное. Для меня очевидное.

— Заткнись! — рявкает, наверное, уже не лучшая подруга.

— Не поняла, — скидываю на пол подушку и, сев по-турецки, удивленно взираю на Настюху.

С ней мы дружим со школьной парты, и не совру, если скажу, что я тащусь от ее внешности. Ну, чисто по-девичьи завидую. Глаза карие, зрачки, словно черные бриллианты, мерцают при свете. Губки бантиком, грудь твердая троечка и ягодицы… Джей Ло отдыхает. И всю эту красоту еще украшают волосы цвета вороного крыла. Все бы ничего, только вот она Воронова Анастасия. Девушка, которая соответствует своей фамилии, как никто другой. Иначе как объяснить килограмм золота на ее теле?

— Ты достала уже с ним! У нас сессия, нам экзамены сдать надо, а ты о любви все талдычишь! — обиженно засопев, Настька садится в кресло и отворачивается от меня, позволяя лицезреть спинку кресла, напрочь заваленную шмотками.

— Ну хватит тебе, — встаю и направляюсь к обиженке, желая ее утешить. — Кондратьев — классный парень и когда-нибудь и он разглядит в тебе красавицу. Да я в этом уверена просто.