– Что нужно делать? – его взгляд не отпускает моего. Кажется, ради нее он готов к любым действиям.

– Ранее вы сказали, что Эвелин желательно отвезти как можно дальше отсюда. Я сделаю это. Только вы не должны никому сообщать об этом. Ни о нашем местонахождении. Ни об Эви. Ни о Диазе. Ни обо мне. Ни о чем. Вы должны делать вид, что нас никогда и не существовало.

– Мистер Каттанео? – спрашивает он, будто знает, что этот человек – основная причина моей просьбы.

– Людям с этой фамилией в первую очередь, – твердо отвечаю.

– Вы сделали что-то противозаконное? – без тени взволнованности спрашивает мистер Паркер.

– Нет.

– Этой информации мне более чем достаточно.

– Если кто-то придет, вы должны незамедлительно связаться со мной. Я позвоню на ваш номер, как только мы будем на месте.

– Я все понял, – говорит он, кивая головой. – Эвелин должна будет остаться здесь еще на некоторое время, а через пару часов вы уже сможете ее забрать. Диаз…всю информацию я пришлю Эвелин.

С легким кивком головы, полная противоречивых эмоций, я выхожу из больницы. На улице легкий ветерок пробирается сквозь легкие, когда я опускаюсь на лавочку рядом с Домом, который выпускает из своих легких едкий дым.

– Как ты? – нарушает такую уютную, но опустошающую тишину он.

– Разве на моем лице не написано жирным шрифтом слово «облажалась»? – отвечаю вопросом, не поворачиваясь к нему.

– Тея, ты не облажалась. Ты ничего не могла сделать. Никто не мог, к сожалению, – говорит он и, потушив сигарету о стоящую рядом урну, выбрасывает ее.

– О, поверь, Дом, я облажалась по полной и в ситуации с Диазом, и в ситуации с Каттанео.

– Ты так в этом уверена? – недоверчиво спрашивает он.

– Да, Дом, я уверена.

– А это что? – спрашивает он, кивая на вещи в моих руках.

– Диаз передал, – опускаю взгляд на его телефон и планшет для рисования.

– Ты включала?

– Еще нет.

– Включи, посмотри и убедись, что ты не права, – говорит Доминик и отходит к своей машине.

Оставшись наедине с собой, первым делом я снимаю блокировку с телефона, который вместо главного экрана показывает сразу галерею. Последнее видео, длительностью в две минуты сорок четыре секунды, с надписью по центру: «Тея, прости меня». Увидев этот текст, внутри меня в моменте что-то взорвалось и рассыпалось по всем органам, раня и сдавливая их.

Нажав на кнопку включения, перед моими глазами появилось уставшее лицо малыша Диаза, который внимательно смотрит в камеру и с трудом выдавливает легкую улыбку.

– Так, надеюсь, меня хорошо видно и слышно… Как говорят во взрослых фильмах: если ты смотришь это видео, то меня больше нет, – говорит и улыбается еще шире, а я не успеваю словить первые слезы, которые обрушиваются на экран телефона. – Тея, прости меня. В день, когда мы с тобой поругались, я слишком много ненужного наговорил тебе. Но я должен был… Не потому что хотел, чтобы тебе было больно, а потому что хотел, чтобы тебе было легче, когда я уйду. Этому я тоже научился из фильмов, которые мы смотрели с мамой, — дополняет он, а я любуюсь его живыми эмоциями. – Если у меня не получилось облегчить твою боль, то прости меня, — он замолкает и несколько секунд смотрит на меня, как будто я сижу там, перед ним. – У меня будет к тебе маленькая, но очень важная просьба: позаботься о моей маме, присмотри за ней и не дай уйти за мной. Точнее несколько просьб. Вторая: позаботься о Хантере, он классный. Мне показалось, что он правда любит тебя, и мне он очень нравится. Третья: позаботься о себе, будь счастливой. А я… я найду там, на небесах, твоих родителей и сестру и передам им, что с тобой все в порядке. Они должны узнать, что у них выросла прекрасная принцесса. Тея, я не злюсь на тебя, я тебя очень сильно люблю. Я знаю, что больше не смогу сказать тебе этого, – говорит Диаз, вытирая глаза. – Пожалуйста, продолжайте жить без меня. Я знаю, что вы справитесь.