— Даже не спрашивай, у Шахерезады была тысяча и одна точь, у тебя столько же контактов в телефоне.

— Шумахер! Он поймал на расстоянии мои флюиды и позвонил!

— Какое у тебя биополе, — с иронией произнесла я.

— А то, — не уловив моей интонации, откликнулась подруга! — Мы будем отомщены! Илья пригласил меня в ночной клуб! Ты идешь с нами!

— Извини, я остаюсь, и это не обсуждается.

Мы вошли в номер, Лариска ринулась к шкафу и вывалила все его содержимое на кровать:

— Какой наряд мне выбрать для встречи?

— Во всех ты, душенька, нарядах хороша! 

— Ок! Я выбираю Carla Ruiz!

— Замечательный выбор!

Я невольно залюбовалась: элегантное платье цвета бирюзы было украшено кружевным декором и стразами.

Через час Лариска в полной боевой готовности давала мне последние наставления:

— Значит, так, дверь никому не открывать, в номер никого не пускать, буду поздно. Мы приручили тех, кто в ответе за нас!

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — поправила я фразу подруги. — Ты волнуешься, а когда волнуешься, вечно говоришь шиворот - навыворот.

— Светелкина, как ты все это выговорила! 

— Веди себя прилично!

— Тыжемать!

Лариска последний раз окинула себя оценивающим взглядом и, напевая известную песню, открыла дверь номера:

— Твои глаза такие чистые, как небо! Назад нельзя-я-я-я, ля-ля-ля-ля, Светелкина, дверь закрой…

Я закрыла дверь и выдохнула. Какое блаженство, тишина! Я обожала подругу, но иногда ее было много!

***

—Та-тамммм! Светелкина, вставай!

— Который час?

— Без пяти, как свистнули…— Лариска с счастливым выражением лица сидела в кресле. — Как он в меня влюблен, мы целовались, я пьяна от его нежности!

— Да? Мне показалось, что ты пьяна от игристого вина, — пыталась я сквозь сон разговаривать с подругой.

— Когда вернемся в Москву, Илья сделает из меня классную угонщицу!

— Может быть, гонщицу?

— У него спорткар с пятилитровым мотором мощностью пятьсот лошадиных сил! Это же песня!

— Я смотрю, вы вечер провели не праздно, а в трудах… Три утра… Может, поспим?

— Светелкина, да! Я в душ и спать. Утром узнаешь все остальное.

Меня разбудил солнечный зайчик из настенного зеркала. Лариска сладко спала, обнимая подушку. Я посмотрела на часы и ахнула!

— Лариска, мы проспали!

— Еще пять минуточек… Что-о-о-о-о? Который час? Где мой телефон?

— Десять, уже десять часов!

Лариска вскочила с кровати и начала метаться по всему номеру в поисках телефона.

 — Звони, звони мне быстрее, — орала она. — Все, он, наверное, не дождался и ушел!

— Кто не дождался, куда ушел?

— Шумахер! У нас сегодня день мести! Одевайся, еще не все потеряно… Вот, вот он, мой ненаглядный, золотой! — радостно завопила Лариска, размахивая найденным телефоном. — Разряжен и нем, кошмар! 

В конце концов в нашем номере наступил долгожданный покой. Лариска созвонилась с Ильей: он, как верный рыцарь, прождал нас все утро и несолоно хлебавши отправился бороздить снежные трассы. 

Нам не оставалось ничего иного, как отдыхать по моему плану, то есть любоваться наследием Италии. 

 Время приближалось к полудню, центральная пешеходная улица Кортины была немноголюдна. Мы посетили два музея: современного искусства и этнографический.

Лариска рассматривала картины и комментировала: 

—  Смотри, у этого Сирони рюмка водки на столе, прямо как у Лепса в песне.

— За маленьким исключением… на полотне кувшин с чистой водой.

Картины Альберто Савинио произвели на нас неизгладимое впечатление.

— Какая футуристическая голова — Квазимодо отдыхает! Бесконечные страшные тетки-обнаженки… Посмотри, ты только посмотри, это же Курокентавр, ой, а это Верблюдокентавр. Ужас, насмотришься на ночь — и конец!