Господи, Боже, я действительно это сказала?

– Есть один способ, – так же тихо отвечает Егор, и медленно наклоняется все ниже. Его теплые пальцы нежно подхватывают мой подбородок, приподнимая лицо ему навстречу. – К тому же, итальянцы считают, что это уберегает от бед и несчастий, – звучит почти в мои губы, но в последний момент он замирает, будто ждет разрешения.

Нежная, скромная, робкая… Стоит ее коснуться, к девичьим щекам приливает кровь. Лера затихает в моих руках, не шевелится, почти не дышит. Я всего-то хотел немного ее раскрепостить, разговорить, стать немного ближе. Думал, стесняется и только. С кем не бывает? Но нет. Такую искреннюю реакцию не подделаешь. Лера явно неопытна в общении с мужчинами, что для меня кажется невероятно странным.

Ладно, была бы страшила, но это точно не про нее. Одни глаза, обрамленные густыми ресницами, чего стоят! А ее пшеничные волосы, струящиеся водопадом по плечам? Неужели другие этого не замечали, не набрасывались на скромницу, не зажимали в школьных коридорах по углам?

А в универе? Как она вообще продержалась весь первый курс, минуя пьяных вечеринок и всяких слетов, оставаясь незамеченной с ее-то данными? Вымирающий вид, не иначе.

Леркины сочные губы приоткрываются мне навстречу, и мое эго внутренне ликует. Выходит, не так я ей и противен, как это могло показаться, если Лера готова мне довериться. Вдыхаю полной грудью легкий цветочный аромат, и едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться. Как же вкусно она пахнет! Руки так и чешутся притянуть девчонку к себе, зарыться пальцами в ее волосах, распробовать на вкус, заклеймить губами. Стянуть с нее футболку, обнажив приятные выпуклости и изгибы тела. Уже представляю, как сладко она будет стонать подо мной, еще больше заливаться краской, при этом раскрываться подобно бутону.

«Или…» – тут же осекает вторая часть меня, еще сохранившая рассудок. – «Или я увижу дикий испуг в ее голубых глазах, обожгу своей нетерпеливостью и сломаю, навсегда потеряв». Нет, с этой девочкой так нельзя. Она заслуживает лучшего. Хватит того, как обошелся с ней Илюхин, сначала пристегнув наручниками, а потом и вовсе забыв об этом. В отношениях с ней я буду аккуратен и нежен.

Вместо несостоявшегося поцелуя, закрываю глаза и касаюсь ее лба своим.

– Прости. Кажется, для первого знакомства я перешел все границы, – не узнаю собственный голос.

Лера сглатывает, и мое тело дает сбой, уже жалея о принятом решении. Пусть головой я все понимаю, но это влечение к ней, с ним оказывается тяжело бороться.

– Ничего. Зато я, и правда, перестала тебя бояться. Точнее, твоих прикосновений, – едва заметно улыбается, и я вместе с ней.

С ковра у камина мы перебираемся на диван и еще долго болтаем обо всем на свете, между делом допивая вино и поглощая мороженое из моих старых запасов. О любимой еде и фильмах, о школьных предметах, детстве и родителях, которых Лера почти не помнит. В итоге она все больше рассказывает мне про бабушку, а я ей про своего тренера, во многом заменившего мне отца.

– «Ну что, Ветров, ты у нас сегодня легкий бриз или шторм до тридцати метров в секунду?» – его привычная шутка. Говорю: «Шторм, как же иначе, Гордей Василич». Только Горыныч смотрит на меня, и ржет во всю глотку, понял уже, что мы с Вадимом после клуба даже спать не ложились, чудом на тренировку успели. «Ну, смотри у меня, Ветер! Мне результаты нужны, а пока только вижу, что от твоих новых красных труселей девок на трибунах штормит».

Немного опьянев, Лера все чаще хихикает, и уже не прячет взгляд, не стыдится разрумянившихся щек, не скрывает естественных реакций своего тела. А она даже забавная, эта Травникова. И мне рядом с ней так легко и комфортно, будто есть в этом что-то естественное, сидеть друг напротив друга, шутить и смеяться.