– Прошло уже два дня, как я получила послание от отца, – королева задумчиво склонила голову к плечу. Завиток ее пшеничных волос выбился из-под бархатной шапочки. – Я не предаю его широкой огласке и ни на что не могу решиться сама… Но тянуть с ответом больше никак нельзя. Что ты мне посоветуешь, мой друг?

– Неужели королева желает знать мое мнение? – сердито отвечал виконт. – Надо же… Я думал, что недостаточно умен для государственных дел. А может быть, недостаточно знатен. Еще бы! Куда мне до герцога Фокка, он же приходится двоюродным братом Вильгельту. Его имения лежат у самого Королевского холма. А я-то всего лишь провинциальный сквайр. Все знают, что титул виконта я приобрел лишь благодаря твоему расположению.

– И он заслужен тобой по праву, – мягко сказала Альда. – Ты спас свою королеву, спас принцессу, обеспечил короне убежище и защиту. Сюда, в твое имение, по твоему слову, пробирались мои уцелевшие слуги. Только благодаря своему верному рыцарю, я не попала в плен к железным баронам. Что бы тогда было с королевским троном Виннов? Как ты думаешь, предки нынешних носителей громких титулов получали свои привилегии и земли? За услуги монарху. И не всегда они были такими очевидными, как твои. Ловкие постельничные, стряпчие и сокольничие обеспечили будущее своим фамилиям. Ты сделал несравненно больше!

– Когда ты так говоришь, я начинаю в это верить, – голос виконта смягчился. – Но я-то ничего не знал о том, кто ты. Клянусь! Я спасал свою любимую женщину!

Альда оглянулась, юный всадник в берете был слишком близко. Он мог разобрать слова виконта. Но ее Ромул, конечно, никогда не уделял должного значения тому, кто его слушает и для чего. Он не намеревался присматриваться, говорить в полголоса и жить в полголоса. В этом он был весь.

– А какова ты показалась мне там, в таверне… камеристка Карина – ты сразу запала в самое сердце. Ты помнишь? В простом платье, в чепце, с испуганной улыбкой, – виконт смотрел Альде в глаза.

– Как не помнить – ужасные дни. Это страшное братство, разнузданность лавочников, патрули в мерзких палевых куртках, повешенные на воротах, смрад, постоянное ожидание разоблачения, страх за Узону, ее нетерпеливое непослушание…

– Да, она была настоящим сорванцом: я не мог бы и подумать, что она окажется принцессой. А Крепкое Братство… – настоящая чума. Торжествующее отребье. Но я помню и другое: твои синие глаза, нежную беззащитность, твое горячее плечо, прижимающееся ко мне. Как мы несемся в моей кибитке по Эдинси-Орту, а кругом по улицам маршируют солдаты железных баронов. И ведь вырвались из города! Вырвались!

– Ты спас нас, Ромул, спас меня и мою девочку. И ты был так галантен – увез меня в этот тихий уголок. Как было устоять…

– Но теперь – ты королева. И правишь. И повелеваешь.

– И по-прежнему ценю своего рыцаря… Но так что ты скажешь о письме отца, Ромул?

– Если ты хочешь мое мнение: тут и рассуждать не о чем! – воскликнул Моугест. – Нужно бросить все силы, собрать все рыцарство. Как делали наши славные предки. Они бы не стали рядиться, если бы на них опять шел извечный враг. Они бы снова дали ему бой и окончательно уничтожили темную силу. И я знаю, почему ты все медлишь с ответом. Чьи советы ты слушаешь охотнее моих.

– Ты прав в том, что я прислушиваюсь к герцогу. Я не ответила королю только по его настоянию… но посуди сам: дать бой врагу, ты говоришь, а как быть с игом железных баронов? Они и есть наши заклятые враги. Нойон Бодончар, его офицеры, ходят сейчас по мрамору большого королевского зала – там, где я провинциальной дебютанткой танцевала с принцем Вильгельтом. Где играла в мяч маленькая Узона, – королева искала взгляд своего кавалера. – Как можно это сносить? А Эгесс Фокк говорит, что земля начинает гореть у захватчиков под ногами, они переполнили чашу терпения моего народа. И теперь наступил решительный час…