Но здесь принцесса не могла воплотить свой план. Всё было чужое и незнакомое, к тому же она редко оставалась одна, да и мысли Селиты тогда были заняты другим. Она с трепетом ждала, когда Матиуш потребует от неё своё…

Их свадебный обряд произошёл в тот первый день бегства Сонетров из Капертаума. Вечером, когда солнце село, и когда выбившаяся из сил армия Стевариуса остановилась на ночлег посередине глухого леса, король потребовал явить перед собой своего сына лорда Хеспенского и дочь короля Дерика.

– Не сопротивляйся, принцесса, ― сказал ей бастард Стевариуса. ― После разгрома у Пархима король почти обезумел. Сумасшедшему нельзя перечить.

Они стояли посередине Лехордской дороги и Матиуш Ардо крепко держал Селиту за руку. Сотни факелов в руках воинов освещали их фигуры. Принцессе казалось, что солдаты разбитой армии смотрели на дочь врага с ненавистью, и каждый из них желал овладеть ею, чтобы поквитаться за разгром и бегство.

Рука Матиуша и её внешняя покорность были единственной защитой девушки. Если принцесса откажется, человек, собственноручно лишивший головы её брата, охотно бросит Селиту на поругание свои псам.

Обряд, выбранный королём, был прост, но требовал действенного участия принцессы. Ей не оставляли возможности быть пассивной жертвой: они с Ардо должны были трижды прыгнуть через ракитовый куст. Король сам связывал полотенцем их сцепленные руки. Делая жёсткими пальцами старика узел вокруг запястий своего бастарда и принцессы, король близко смотрел Селите в глаза. Матиуша он, казалось, не замечает. Словно в этом обряде участвовали только они: Стевариус и его юная добыча.

– Прошу, принцесса, ― ещё раз прошептал ей в ухо Матиуш. Похоже, он действительно заботился о пленнице своего отца. ― Пройди через это. Думай о другом.

Но ей не нужно было это говорить. Селита уже всё решила и действительно думала о другом. О сладком и неизбежном ― о неотвратимой мести.

Они совершили эти три прыжка. В памяти Селиты мало что осталось. Она помнила только глухое уханье боевого барабана, под которое они дружно взлетали с Матиушом в воздух.

Потом… кажется, её провозгласили леди Хеспенской. Да… это было. Потому, что она помнила, как странно это звучало для неё… Затем они оказались одни, в простом солдатском шатре. Барабан снаружи почему-то продолжал ухать. Наверное, он должен был задавать ритм брачного танца. Матиуш в темноте укрыл её дрожащие плечи плащом и привлёк к себе. Селита позволила ему это. Он был высокий и сильный воин. Её ладонь целиком тонула в его широкой рыцарской ладони. Она затаила дыхание и была готова к неизбежному. В ожидании грубой ласки Матиуша она позволила себе быть слабой и положила голову ему на грудь. Она потом решит, будет ли она мстить сыну своего кровного врага, а сейчас… по всем законам и для целого мира, даже для родного дома Фюргартов, Ардо ― её супруг. Селита прыгала чрез куст и знала, что теперь она будет принадлежать этому чужому длиноносому рыцарю. В своём сердце она может не любить его, но отныне обязана быть верна ему телом…

Матиуш не спешил, и Селита слушала, как стучит его сердце. Было удивительно думать, что она два раза выстрелила в этого человека, в эту грудь. И могла попасть… Неужели это всё было лишь сегодняшним утром?

Наверное, она впала в сонное забытьё.

Селита очнулась, когда за джутовыми стенами принялись пронзительно кричать трубы.

– Армия поднимается, ― сказал принцессе Матиуш.

Ночь вокруг не закончилась. Прошёл только час или чуть больше: вряд ли солдаты успели как следует отдохнуть, но король Стевариус отдал приказ войскам двигаться дальше. Армия продолжила свой бег на юг. Прочь, прочь. Из Овечьих холмов, из королевства Элендорт. Подальше от надвигающейся орды уруктаев.