Смешные истории, прочитанные мной под остывающий чай, поднимают мне настроение, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Когда поднимаю глаза, натыкаюсь на сердитый взгляд сразу нескольких пассажиров. Может, в поезде нельзя улыбаться?

По приезде в Хламб иду гулять по городу. И быстро понимаю, что мрачные люди тут везде, а не только на вокзале и в поезде. Видимо, это какой-то мир мрачных людей. Значит, не мой. Я не верю, что тот мир, в котором я жил когда-то, был миром без улыбок. А в Хламбе настоящее царство хмурости, ― невеселые лица людей, пасмурная погода, а здания серые и ободранные.

Нахожу гостиницу. На первом этаже гостиничного здания ― пивоварня. Большие медные емкости с краниками и соединительными трубками размещаются с внутренней стороны барной стойки. Засаленные деревянные лавки и столы. Располагаюсь за столиком у окна. Народу почти нет, из десятка столов занят только мой и еще один, за углом зала. Там сидит молодая дама в шляпе с вуалью. Я читаю меню. В нем всего три блюда, точнее, одно ― жареная колбаса: телячья, свиная с острым перцем и кровяная. Зато сортов пива в ассортименте аж шесть.

– Молодой человек, не найдется ли огоньку? ― слышу я. Поднимаю глаза. Дама с вуалью стоит у моего стола и держит в руке длинный мундштук с сигаретой. Ее руки облачены в черные, кружевные перчатки до локтя. Вуаль шляпки такая же кружевная. Задав мне вопрос, девушка приподнимает вуаль. На вид незнакомке лет двадцать пять. Большие, темные глаза подчеркнуты стрелкой. Длинные ресницы, темные волосы, маленькие серебряные сережки. В общем облике девушки какая-то нездоровая истома и бледность, что, как ни странно, делает незнакомку лишь привлекательнее.

Спичек у меня нет, но я хочу побеседовать с местной жительницей и хоть что-нибудь разузнать.

– У меня нет, ― говорю я, ― но сейчас что-нибудь придумаю.

Дама садится за мой столик и упирает подбородок в ладонь с мундштуком.

Я встаю, чтобы направиться к стойке и попросить спичек, но разносчик уже возле нас. Он выглядит, как подмастерье, ― вероятно, из-за черного фартука, повязанного поверх длинной белой рубахи. Я прошу принести кровяную колбасу, пиво и спички. Чуть ухмыльнувшись, парень достает из кармана коробок и протягивает мне. Но не уходит, пока я не возвращаю.

– Вы тоже считаете, что все мы должны ходить с хмурыми рожами и запретить себе радоваться жизни? ― спрашивает девушка, выпуская длинную струйку дыма.

– Почему? ― удивляюсь я.

– Как почему? Вы же прибыли в Хламб… А, теперь я поняла! ― Дама окидывает меня взглядом и произносит: ― Вы ― коммивояжёр? Наверное, здесь по торговым делам?

Я пожимаю плечами и виновато улыбаюсь, не возражая ― говорить, кто или что я на самом деле, смысла нет.

– Как в этой дыре идут дела у коммивояжера? ― Дама вновь выпускает дым. ― Неужели кто-то что-то покупает? Кстати, ― девушка слегка прищуривается, ― всегда хотела знать, а коммивояжерам платят суточные? Или вы ― как и мы, как потопаешь, так полопаешь?

Я не знаю, кто такие коммивояжеры ― этого слова нет в моей проблесковой памяти, но, очевидно, это какие-то торговцы. А вот значение слова «суточные» я откуда-то знаю.

– Платят, ― говорю я, вспоминая деньги, которые обнаружил в карманах брюк.

Девушка снимает перчатку и протягивает руку. ― Пелси.

– Казимир, ― представляюсь я.

– Интересное у вас имя, ― говорит Пелси.

Приносят заказ, и я принимаюсь за еду. Девушка поднимает руку, и через мгновение разносчик ставит перед Пелси бокал белого вина.

– А почему в Хламбе, по вашим словам, все должны ходить с хмурыми рожами? ― интересуюсь я.