Мышка уже была «в образе». Темно-синие шорты, мальчуковая футболка, старенькие сандалики. В общем, как доктор прописал. Она скромно потупила глазки и тихо, старательно пряча озорство, сказала:

- Здравствуйте.

-Здравствуйте, барышни. Ну что, Мария, вы переходите на новую должность – личного повара и пока мы не в Москве, можете не возвращаться к своей работе.

- А кто же будет убирать? Персонала и так не хватает. Не хочется подводить Гаева да и  вас. Ведь это снизит уровень сервиса. Задержки с заселением…

Мария вскинула на меня растерянный, какой-то робкий взгляд. Вот в этом она вся – не хочет создавать проблем кому-то. Гиперответственность и готовность посадить себе на шею всех желающих.

- Хотите, угадаю, какая у вас в детстве была любимая сказка? – меня осенило вдруг, и я решил проверить свою догадку.

- Вы и это умеете? – мягко улыбнулась она, так, будто искренне верила, что я могу все.

- «Морозко»! Да?

В детстве я любил загадывать: например, если сейчас будет подряд три белых машины, то меня освободят от занятий. И помню, какое ликование охватывало, когда эти самые три белые машины проезжали подряд. И неважно, что меня ни от чего не освобождали. Главное – вот тот момент, когда кажется, что ты почти волшебник.

И сейчас это совершенно иррациональное чувство всколыхнулось вновь. Я мысленно скрестил пальцы и подумал: если угадаю, значит, вся моя проверка Агаты будет иметь наилучший результат. Я замер.

- Угадали. Я очень переживала за нее. И.., - Мария смутилась. Очевидно, ей вспомнилась какая-то сентиментальная сказочная мечта. И я не стал из нее больше ничего выпытывать, потому что после каждого разговора с ней у меня оставался какой-то тревожный осадок на душе. Даже не тревожный, а какой-то щемяще нежный.

Я даже подумал, что на склоне лет я бы с удовольствием имел такую жену. С мягким, лучистым взглядом, с умением терпеливо выслушивать мое старческое брюзжание, натирать вонючей мазью поясницу…

Я мотнул головой, отгоняя непрошенное видение и протянул Мышке руку.

- Пойдем?

- Пойдем! – бодро воскликнула она.

- Не боишься? – задаю вполне оправданный вопрос.

- А что, ваша невеста кусается? – лукаво прищурилась малышка.

- Пока не кусалась. Но в сложной ситуации я не знаю, как себя поведет, - отвечаю как взрослой и чувствую, что она понимает мою иронию. – И давай на «ты». Просто Иван. Вполне возможно, что тебе придется назвать меня и папой, если понадобится.

- А можно не надо? – посерьезневшая Мышка уставилась на ободранные носки своих сандаликов и начала теребить лямки своего рюкзачка.

- Ну тебе же нравится эта игра? И ты сама меня просила, помнишь?

- Одно дело, когда за тобой гонятся, и другое – когда не гонятся. Просто мой папа не такой, как ты. И я его боюсь. А ты хороший.

- Кто тебе сказал? Я злой и страшный Серый волк! Я в поросятах знаю толк! Р-р-р! – я сделал страшное лицо, пытаясь соскользнуть с темы, которая цепляла, как крохотная заноза, нежную оболочку моей души.

- Тогда я Красная Шапочка и я тебя не боюсь. Угощу пирожком, и ты станешь добрым. – Удивительным образом малышка поняла мой маневр и подыграла. Больше мы к этому вопросу не возвращались. Но он не давал мне покоя.

14. Глава 14

Иногда в своем торговом центре я наблюдал, как ровесники Мышки закатывали истерики, если что –то их не устраивало. «Дура!», «Тупая!», «Ненавижу!» - неслось на сопровождающих женщин: нянь, мам, может, бабушек. Я бы послал в долгий пеший путь всех великих педагогов и так бы ремнем навалял, что такой говнюк месяц стоя ел бы. И это никак не вызывало у меня стремления размножаться. Не дай Бог вырастет такой моральный уродец. Ведь мне некогда, а Агата как пить дать наймет бесправную няню, которой по должности не положено рта раскрывать.