Свобода! Какое громкое слово. О нем хорошо рассуждать, когда сыт, здоров и в тепле. Вот – все ж у тебя есть, ненасытная зараза, ан нет – все мало, чего-то хватает, дайте мне еще такую конфетку, как свобода. Что это вообще такое, ты хоть знаешь? Нравственный выбор? «Совершеннолетие» по Канту? Куда двинешься? Если есть рамки – надо их рушить. Вот это и будет твоей свободой? Смешно, смешно, мой милый глюк, глупый мальчик, который совсем не боится умереть. А я, положим, боюсь.

И дело здесь не в том, нагружен ли ты ответственностью – у меня ни семьи, ни детей нет – а в ином, на мой взгляд. К тридцати ты начинаешь понимать, что активной твоей жизни осталось не так много, а ты еще столько всего не успел! И не представляешь, как успеть, но все еще надеешься. И так с каждым годом: чем меньше остается жизни, тем больше большим становится желание жить.

Ладно, пора кончать с этими житейскими воззрениями, я все-таки не кот Мур, а то завтра глаза как щелки будут. Опухаю сильно. Кажется, у меня что-то с печенью или с почками.

Прости, дядя товарищ Че, но, кажется, недопоняли мы с тобой друг друга. Любовь прошла, завяли помидоры. Смешно, очень смешно. Глупый-глупый Лоренс.

Мой плач – мой смех… Хорошая фраза, но кто ее только так или иначе ни говорил! Странно, почему-то нечто мелочное во мне, когда на душе очень плохо, заставляет меня смеяться. Может, просто показывает, насколько ничтожны мои страхи и проблемы? Ничтожны ли? Я совершенно один в этом мире. Один! И если бы не был один на один с этим миром, возможно, мне было бы легче понять, кто за мной охотится. Кому я так нужен.

Я должен вернуть Кони! С ней я чувствовал себя героем, а без нее… Хотя нет, с ней тоже не чувствовал. Но с ней было хорошо. Когда-нибудь я обязательно ее верну, но для начала мой самый главный долг – наконец навестить родителей, побороть свою гордыню и самолюбие, принять смиренно стыд и раскаяние. Какие хорошие, светлые мысли. Давай проще – я просто хочу навестить немолодых родителей, и тут уже не про товарища Че речь, а про вещи непреходящие.

Я не один в этом мире, но я сам все разрушил вокруг себя. Может, попробовать восстановить? Может, в этом ключ к разгадке?

Главный вопрос сейчас – переступить порог небоскреба и выйти наружу, на свободу. Я же не мышь, в самом деле! Я так часто повторял это простое действие. Я же не боюсь, вовсе не боюсь, только что-то в желудке холодеет, наверное, от радости. Но что меня останавливает? Я очень любил раньше покидать пределы этой роскошной темницы, тусоваться в сомнительных компаниях. В чем проблема?

Но что же это я так воровато озираюсь на окна близлежащих домов? А они вовсе не «близ» – тут сквер перед зданием Лиги. И не «лежащие», а стоящие, стремящиеся к небу, если верить обману зрения. Я никого не вижу на крышах, но снайпер и должен быть незаметным. Ты его не видишь, зато он тебя – еще как. Ему хватит расстояния для выстрела, если я выйду в сквер… Может, тогда все закончится. Ужас без конца закончится.

И почему бы Лиге Фантомов не организовать защиту свидетелей? Да и зачем мне идти куда-то с утра пораньше во вторник? Лучше пойду на работу! Ну да, приду к шести утра и всех за пояс заткну. Хотя я слишком недоволен своей работой, чтобы еще нормативы какие-то перевыполнять, да и нет их у меня.

Но я твердо решил пойти к родителям. Они же здесь, в Москве, по тому же адресу. Так что меня останавливало? Они еще живы! А я ничего о них не знаю. Тварь я. Вступил в Лигу и все, в новую жизнь вкатился. Хотя чего я скрываю… Стыдно мне было. В этой благополучной семье я оказался неблагополучной тварью, которая все порушила, вещи ценные повыносила из дому. Но это другая история… Даже не знаю, как вам ее рассказать. Стыдно! Банально ужасно стыдно. Я просто не мог больше жить в этом доме, даже когда стал вроде как приличным человеком.