Мы переехали в Штаты, когда мне было три года, поэтому я мало что помнил о России. У мамы едва хватало денег на удобные туфли, но зато она совершала невероятное количество звонков за границу и каждый день разговаривала со своей семьей, крутя в руках телефонный провод, и сплетничала на русском. Ее лицо светилось, как рождественские огни, каждый раз, когда она узнавала очередные жаркие сплетни о своих подружках, Любе или Свете. Долгое время я задавался вопросом, что, черт возьми, вообще заставило ее переехать, если она до сих пор была помешана на Санкт-Петербурге. Но ответ ясен, как гребаный день.

Я. Я являлся причиной. Она желала для меня лучшей жизни.

Возможно, я не очень отчетливо помнил Россию, но зато прекрасно помнил Америку. Каждую мелкую деталь. Помнил выражение лиц, взгляды и сморщенные лбы, которые появлялись на лицах людей всякий раз, когда моя мама впервые открывала рот в новом месте. Она заикалась, краснела и извинялась за свой сильный акцент, который с каждым годом нашей жизни здесь становился слабее.

Я никогда не забывал то, как у людей исчезали улыбки с лица всякий раз, когда она пыталась объясниться со службой поддержки или на собеседованиях. Поэтому я поклялся, что стану очаровательным, милым и добрым. Стану любезным, вежливым и слишком соблазнительным, чтобы мне отказать. Я мог быть устрашающим в глазах мужчин, но женщины – это совсем другая история. Видите, у меня были небольшие проблемы с мамой, и поэтому я стремился очаровывать женщин на автопилоте.

Прийти. Увидеть. Победить (а затем вернуться, но уже в совершенно иной роли).

Снимаем с паузы.

Я молча запер за собой дверь магазина, затем подошел к прилавку, перебирая рукой ту фигню, что на нем лежала. Что они вообще продавали? Похоже на сувенирную лавку. Снежные шары и ручки с эмблемой «Тодос-Сантос». Кому нужны такие вещи? Это ведь не проклятый Нью-Йорк. Обычный пляжный городок в самой заднице Калифорнии. Я бросил свою бейсболку на прилавок и ухмыльнулся.

– Милое местечко.

– Благодарю, – женщина около тридцати лет поднялась со стула за прилавком. Коренастая, с крашеными рыжими волосами и карими глазами. – Вы ищете что-то конкретное, сэр?

– Да. Свои деньги за «крышу».

– Простите?

– Плата за защиту, – сказал я громко и медленно, будто проблема была в ее слухе, а не в словах, вылетевших из моего рта. – Если говорить точнее, двадцать процентов от вашей арендной платы. Что, я думаю, составляет 1200 баксов. На данный момент принимаем только наличку, – я растянул губы в волчьей улыбке. – Кстати, я Бэйн.

Она ахнула, прижав руку к груди и крутя ожерелье на шее назад-вперед.

– Я… я не понимаю. От кого мне нужна защита?

– От меня.

– Н-но почему?

– Потому что вы находитесь на моей территории, следовательно, играете по моим правилам. – Мне нравилось произносить эту речь. В духе крутого парня. – Это мой пляж. Я привел сюда профессиональных серферов. Я устраивал ежегодные соревнования, вложил капитал и привлек туристов. Видели скейтеров снаружи? Их тоже привел я. Я причина, по которой вы захотели открыть здесь магазин, так что считайте меня негласным арендодателем. У меня есть бизнес-партнер, Хейл Рурк, и мы с ним работаем по очереди.

Она кивнула, переваривая информацию. Ее лицо выражало гнев на грани с ужасом. Я же улыбался и вел себя непринужденно и мило. Очень, очень мило. Пока что.

Она сглотнула:

– Что будет, если я откажусь платить?

Я облокотился на прилавок. Она не отступила, потому что я ее заинтересовал. Я выглядел пугающе, но скорее как тот, кого стоит опасаться в постели, а не в переулке.