Кроме того, она породила волну публикаций о религии на английском языке. Как сказал Роберт Бёртон в предисловии к «Анатомии меланхолии», богословским книгам не было конца. «Появилось столько книг этого рода, столько комментариев, трактатов, статей, пояснений и проповедей, что целые упряжки быков не смогут их увезти». Было также множество памфлетов религиозной направленности, в которых повествовалось о чудесах, являющих Божий Промысел, и о страшной судьбе врагов Господней воли.

Яков подкрепил приверженность протестантству еще одной мерой. Весной 1611 года преемником Ричарда Бэнкрофта на посту архиепископа Кентерберийского был назначен Джордж Эббот. Главным качеством кандидата для этого назначения послужило то, что после убийства Генриха IV Эббот оказывал постоянное и безжалостное противодействие католичеству. К тому моменту он уже сыграл ведущую роль в судебном преследовании двух священников Римско-католической церкви, которых впоследствии казнили в Тайберне.

Так ранней весной 1612 года два последних человека, обвиняемых в ереси, были приговорены к смерти. Эдвард Уайтмэн высказал мнение, что Христос был «обыкновенным смертным, а не Богом и человеком в одном лице», а он сам и есть ветхозаветный Мессия. Бартоломью Лигейт проповедовал против обрядов и представлений государственной Церкви, а также признался королю, что не молился семь лет. Яков выгнал его: «Прочь, подлейшее существо! Никто не скажет, что я позволил пребывать передо мной человеку, который ни разу не молился нашему Спасителю целых семь лет». Лигейта сожгли на костре в Смитфилде в марте 1612 года, а Уайтмэн последовал за ним в огонь через месяц в Личфилде. Уайтмэн прославился, если можно так выразиться, как последний сожженный в Англии еретик.

Вспомним здесь и еще одного врага государства или, по меньшей мере, нарушителя приличий. Джон Чемберлен рассказывает, что в феврале 1612 года Молл Катперс, «печально известную проститутку, которая обычно ходила в мужской одежде», привели к собору Святого Павла, «где она горько плакала и, казалось, искренне каялась; но позже ее раскаяние вызвало сомнение, потому что обнаружилось, что перед этим она выпила три кварты вина». Вот достойная виньетка к рассказу о Лондоне времен Якова I.

Летом 1612 года король Яков отправился в месячную поездку по стране, включавшую посещение городов Лестер, Лафборо, Ноттингем и Ньюарк. Повсюду он мог видеть свидетельства благополучия и спокойствия государства. Мир с Испанией и торговое соглашение с Францией дали толчок коммерческой деятельности, а несколько хороших урожаев поддержали это счастливое положение вещей. Молочные продукты из графств Эссекс, Уилтшир и Йоркшир хлынули в Лондон; шерсть на экспорт из Уилтшира и Нортгемптоншира прибывала в порты; крупный рогатый скот из Северного Уэльса и Шотландии, овец из Котсуолдса гнали на большой рынок Смитфилда.

Развивались и другие отрасли хозяйства. «Исправьте ваши карты, – написал поэт Джон Кливленд. – Ньюкасл стал Перу». Другими словами, уголь в Ньюкасле был в таком же изобилии и цене, как серебро в Перу. Его добыча возрастала с каждым годом, а торговцы углем заключали громкие сделки на Бирже в Биллингсгейте. За сто лет с 1540 года производство черного металла тоже выросло по объему в пять раз. Из порта Бристоля отплывали шеффилдские ножи и корнуоллское олово в обмен на сахар и зерновые из Америки. Норидж служил безопасным прибежищем для ткачей, высланных из Франции и Германии, а Честер контролировал торговлю с Ирландией.