Процессия двинулась в сторону моря. В первом экипаже разместились Байрон, Трелони и Хант. Во втором – Джейн и Мэри. На берегу их ждали крестьяне из ближайшей деревни. Итальянцев не очень радовала перспектива выкапывать мертвые тела, а после сжигать бренные останки, но предложенная сумма денег немного облегчала груз, лежавший на душах.

В том месте, где временно захоронили тела Уильмса и Шелли, начали копать. Первым на свет Божий появилось тело Уильямса. Несмотря на изуродованное лицо, капитана узнали по точно описанному Трелони платку. Тело не просто было изуродовано, оно за прошедший месяц начало гнить. Ужасный запах быстро распространялся вокруг.

– Я на минуту, – тихо произнес Ли и пошел к экипажу. Возле него остались женщины, которых к могиле никто изначально и не звал.

– Друг мой, сегодня сожжем Уильямса, – твердо сказал Джордж. – Шелли – завтра. Иначе никто не выдержит.

– Согласен, – кивнул Трелони. – Вынимайте одно тело, – скомандовал он итальянцам. – Несите к морю.

У самой кромки воды уже сложили дрова. Тело Уильямса крестьяне быстро положили поверх образовавшейся кучи. От былого бравого морского офицера не осталось ничего. Как ни странно, лишь одежда напоминала о франтоватом, элегантном Уильямсе – тело куда быстрее пришло в негодность, чем никчемные куски материи. Ветер, дувший с моря, слегка заглушал страшный запах разложения…

– Поджигайте! – скомандовал Байрон.

Огонь быстро начал сжирать древесину, подбираясь к изуродованному телу. Уильямс лежал, словно на постаменте. Чуть поодаль, возле экипажа стояли на коленях Джейн и Мэри. Они молились, а в самом экипаже сидел Хант. Он пытался сохранять остатки хладнокровия, но дрожавшие руки выдавали необычайное волнение. Рядом с погребальным костром стояли двое – Байрон и Трелони. На обоих были надеты высокие сапоги для верховой езды, узкие брюки и жилетки. На Байроне развевалась короткая куртка, а под жилеткой виднелась белоснежная рубашка с таким же белоснежным платком, повязанным вокруг шеи. Он стоял, подняв голову, глядя на море. Его не тревожил сильный ветер. Полы куртки громко, как крылья чайки, хлопали на ветру, вздымаясь и опускаясь к ногам Джорджа. Трелони, напротив, закутался в длинный плащ, не давая тому оторваться от тела, дабы начать описывать затейливые пируэты в воздухе. Под жилеткой с трудом угадывалась белая рубашка. Ни шарфа, ни платка он на шею не повязал. Трелони, не в пример другу, смотрел себе под ноги. У него не оставалось сил поднять голову, у него не хватало мужества поднять взгляд на то, что когда-то называлось «капитан Уильямс».

Хотелось все закончить побыстрее, но приказать огню мгновенно превратить тело в прах не дано никому. Итальянцы, оставшиеся неподалеку, неистово молились. Они видели подобное зрелище впервые и умоляли Господа не дать им испытать подобное вновь. Хант забился в самый угол экипажа и не высовывался наружу. Женщины молились, низко склонив головы к земле. Только Байрону и Трелони суждено было следить за пламенем, сначала распространившемся на все доски, а потом принявшемся за Уильямса. Когда дошло дело до человеческих останков, запах стал совсем невыносимым. Но оба мужчины стояли возле погребального костра, как статуи. Они были недвижимы, но, казалось, даже статуи не смогли бы дольше выдержать разворачивавшегося перед ними зрелища. Ветер не успевал разгонять едкий дым и страшный запах. Трещала древесина. Огонь подбирался к скелету – кости поддавались последними.

В полночь дело было закончено. Джордж приказал собрать пепел.