Встав со стула, я направилась в душ.

– Кстати, вчера по центральному каналу показывали «Кенгуренка Блинки», – кидает мне вдогонку Мариса.

– Пожалуйста, скажи, что его крутили не в прайм-тайм?

– В прайм-тайм, – змея явно довольна.

– Сегодня на работу хоть не появляйся!

В узком коридоре разминулась с Хансом. Он на бегу поцеловал в щеку и пообещал на неделе сводить меня в ресторан. Через пару минут советник королевы скрылся за дверью, оставляя нас с Марисой вдвоем.

Весть о походе в ресторан меня огорчила. Ханс консерватор, он всегда привязывает значимые события к подобным появлениям на публике. Эта уже семейная традиция: отпраздновать день рождение, сделать предложение выйти за него замуж, сообщить, что скоро произойдет переворот, и мы должны бежать из города… За более чем три года совместной жизни я уже выучила все его привычки.

Это не к добру! Ханс что-то знал, но не хотел об этом говорить сейчас. Может, что-то с королевой? Или мы сдали оборону и должны бежать дальше? Или что-то ещё…

Из-за двери доносилось бездарное пение Марисы:

«Блинки, Блинки.

Лучший в мире кенгуренок!

Блинки, Блинки

Радуется мама и ребенок!

Блинки, Блинки»…

– Мариса, пожалуйся, только не пой!

Включила кран с горячей водой в надежде, что шум заглушит пение змеи. Крутой кипяток наполнил ванную, покрыв зеркало испариной. Провела рукой по стеклу, рассматривая своё отражение: черные волосы до поясницы, бледное лицо, синие сверкающие глаза, аккуратный нос и выразительные губы. Взгляд опустился чуть ниже шеи. Туда, где в нескольких сантиметрах от сердца находится один из шрамов. Провожу рукой по уродливому следу.

– Ты там долго будешь? Я уже замерзла, – говорит за дверью Мариса.

Делаю глубокий вдох и открываю дверь.

– Спасибо, – Мариса обвила мою ногу, снова превращаясь в татуировку, остановилась на правом бедре. – Между прочим, я тоже люблю купаться. Ты эгоистка, Ив! Как можно лишать радостей такую прелесть, как я?!

– И не говори, Мариса. Как я могла?!

***

Чудом успела добраться на работу вовремя. Уже на выходе из ординаторской наткнулась на Педерсена.

– Привет! – словно я пустое место Генрих обращается к Марисе: – Мариса, ты читала сегодняшний «Ольбург Таймс»? Там новое интервью Йенсена.

– Как не читала?! Читала, конечно! Ты представляешь, вот гаденыш, не верю ни единому его слову! Обещает закончить гражданскую войну. Мерзкий лесоруб! Сначала разворотил страну, теперь берёт на себе роль мессии.

– Ну, между тем я читала мнение одного аналитика. И, как он утверждает, мир весьма вероятен. Поговаривают, что Йенсен собирается посетить Ртутные острова для начала переговоров.

– Кто? Он прилетит на Ртутные острова? Да его королевская флотилия не пустит, вместе с авиацией. Это же самоубийство – лезть в нору к врагу! Тем более, зачем ему этот мир? Он пречудненько поживает на материке, который нагло захватил. А все приличные люди должны ютиться на этих дождливых островах.

– Нет! Увольте меня, – моё терпение на исходе, – если я услышу ещё одно слово про Йенсена, сбегу от вас на край света.

– Кстати, да, Ив, – издевательски продолжает Педерсен, – что твой муж говорит об этом? Он верит в мирное урегулирование?

Беспомощный рык вырывается из моей груди, я быстро ухожу подальше от коллеги.

– Позвони мне, – кричит напоследок Мариса. А потом добавляет для меня: – Ты некультурная неприятная личность, Ив. Твоей графине бабушке было бы стыдно за тебя!

– Услышала поучение от образованной морально воспитанной змеи, – с сарказмом отвела Марисе.

– Вот тут ты абсолютно права!

Её слова вызывали улыбку, но ненадолго. Я зашла в главный зал педиатрического отделения, и мне показалось, что я попала в сафари-парк – приемная заполнена перевертышами детей кенгуру. Каких тут только вариаций неудачных обращений не было: девчонка лет семи с ушами кенгуру; у пары трехлеток, бегавших между сиденьями, морды кенгуру; держа за руку взрослого, возле медсестры стоит девочка с кенгуровым хвостом.