Кому, спрашивается, верить, историку Гаврилову или непосредственному участнику событий поручику Коваленко, которому что-либо выдумывать не было никакого резона? Я больше верю в данном случае Коваленко. А потому, на мой взгляд, вывод однозначен – офицеров на «Потемкине» убивали вовсе не из-за сведения каких-то личных счетов, а только потому, что так надо было организаторам бунта – цель оправдывала средства…

Однако смерти офицерам на «Потемкине» желали далеко не все матросы. Одних заставляли участвовать в мятеже насильно, и они вынуждены были уступить силе, другие проявили твердость и остались людьми. Фактически реальным участником мятежа был лишь каждый третий из числа матросов. Колеблющаяся масса, составлявшая, согласно расчетам историка Ю. П. Кардашева, более 500 человек, во время мятежа оставалась достаточно инертной, а впоследствии вообще постепенно стала выходить из повиновения боевиков. Это был своеобразный барометр, который с каждым новым днем демонстрировал приближение контрреволюционной бури.

Тот же историк Ю. П. Кардашев на основе собственного анализа ситуации во время мятежа пишет: «Например, некоторые матросы в начале восстания оказались с винтовками в руках не по своей воле. Те, кто первыми начали восстание, были заинтересованы в том, что число их сторонников было как можно большим. – Бей того, у кого нет винтовок! – кричали они».

Вывод Кардашева подтверждают многочисленные факты. Так, матрос Никита Фурсаев, по показаниям очевидцев, бегал около пирамид с винтовками, кричал «ура» и обещал молодым матросам: «Кто не будет брать винтовки, тех будем бить!»

Из показаний матроса Тараса Шестака: «В начале восстания находился в батарейной палубе и видел, как возмущенные матросы разбивали обеденные столы и вооружались. При этом они кричали: “Бери винтовки!”, а тех, кто не брал – били». Водолаз Ф. В. Попруга, машинисты И. П. Шестидесятый, В. П. Кулик и кочегар В. З. Никишкин заставили его (Шестака) взять винтовку. «Я ее взял, а потом обратно поставил в пирамиду».

Фактом является и то, что не хотевших участвовать в мятеже матросов не только избивали. Боевиками Матюшенко демонстративно на глазах всех был убит не пожелавший участвовать в мятеже ученик кочегара матрос Гавриил Шевелев. Другой же ученик кочегара, Сычев, был так напуган стрельбой и угрозами расправы, что прятался от боевиков Матюшенко все дни восстания и был обнаружен только после того, как команда покинула броненосец в Констанце. Как он там выжил, знает только Бог…

Машинный квартирмейстер Афанасий Сербин, к примеру, пытался защищать офицеров-механиков, за что был ударен штыком в голову. А квартирмейстер Резниченко, приставив ему к виску револьвер, заявил: «Мы сами механики теперь!»

А сигнальщики «Потемкина» закрыли собой вход в штурманскую рубку, где укрылся старший штурман корабля капитан Гурин. Туда рвался конопатчик палубы Иван Кобец, один из боевиков Матюшенко, чтобы «прикончить кровопийца». Именно Кобец должен был, согласно изначальным матюшенковским планам, убивать и командира корабля Голикова. Несмотря на угрозы расправы, сигнальщики не отдали озверевшему Кобецу штурмана и тем спасли ему жизнь.

Через несколько часов жизнь Гурина снова висела на волоске, и он остался в живых лишь благодаря заступничеству прапорщика Алексеева. Гурину было приказано довести «Потемкин» до Одессы. Был предупрежден, что если корабль сядет на мель, его тут же расстреляют. Ночью пытался вместе с боцманматом Ф. А. Веденмеером выбросить за борт секретные сигнальные книги и таблицы высот рангоута броненосца, но ему помешали и избили.