– Мы поначалу от жадности столько заказывали, что больше половины выкидывали, потом привыкли, берем, сколько съесть сможем, – пояснил Иван. – В магазин только за спиртным и табаком ездить приходится, их по доставке не закажешь. И они уже за деньги. Но дешево. Правда, работать чуток приходится, я вон дворником улицы два дня в неделю мету, полста рублей в месяц платят. На выпивку и сигареты с головой хватает. Все остальное бесплатно. Эх, жаль…

– Чего? – пристально посмотрел на него Мыкола.

– Что нас не берут туда! – младший брат показал пальцем на потолок. – Я бы на Владию завербовался али на Мириаду. Но нам, западным украинцам, имперцы не верят, я в молодости сдуру пару раз на демонстрацию ходил в поддержку АТО, вот и влетел теперь в серый список.

– Совсем сдурел?! Забыл про нашу великую цель? Слава Украине!

– Заткнись! – в один голос рявкнули местные, принявшись нервно оглядываться. – За это убивают! Позавчера Остап Мережко нажрался и крикнул это на площади… Жуть…

– В смысле? – не понял Мыкола.

– Чего непонятного? – скривился Иван. – Именем империи! И обугленный труп. На месте казнили, понял?! То, что ты сказал, по постановлению имперского совета, нацистский лозунг. А за нацизм в империи смертная казнь на месте, без суда и следствия! Думал я, что давно всех дурней перебили, ан нет – Остап тому пример, идиот недоделанный. Так что нас щас всех могли положить из-за тебя! Понял теперь?!

– Понял… – поежился приехавший из-за границы. – Неужто так все?..

– И еще хуже, – вздохнул Васыль. – Но мы привыкли, да и живется щас ого-го как хорошо. Можно вообще ничего не делать, жри да спи, но скучно. И водки с сигаретами не будет, так что приходится по мелочи подрабатывать. На серьезную работу, прав Ваня, нас не берут, завербоваться не получается. Хорошо хоть телепортами разрешили пользоваться год назад. Но по разрешению канцелярии, иначе никак. Задурили головы нам родители, а потом вы этой вашей Украиной, полезли мы в политику дурную, хай ей грець. И теперь будем тут и дальше сидеть, что те сычи. Зато дети наши все время то на Пандору, то на Владию, то на Пелагею, то на Леониду шастают. Мои старшие уже договорились, что биологами станут, на пандорскую научную станцию хотят завербоваться, как школу закончат.

– А про Украину вы им рассказывали? – хмуро спросил Тарас.

– Рассказывали. А толку? Она им надо, эта Украина? Чего там было такого, чего сейчас нет? Там за все деньги драли, за каждую мелочь, а тут бесплатно. Вы-то сами чего в Польшу работать поехали? Забыли? Так я напомню, что денег вообще не было, мамка болела, хотели ей на лечение заработать. Щас бы ее спасли, опять же бесплатно. Не, жить в империи хорошо, только нацистом или националистом не будь, да и вообще сволотой становиться не надо. Нам на продление жизни не заработать, а вот дети, может, и сподобятся. Или внуки. Наши уже и между собой говорят по-русски, по-украински с акцентом.

– Но почему?! – вскинулся Мыкола.

– А чего ты хотел? – невесело хохотнул Васыль. – В школе только по-русски, интернет только по-русски, книги только по-русски, фильмы и игры – тоже. По-украински разве что дома, да может на улице. И все! Ни одной книги, ни одной песни. Ничего! Имперцы – это тебе не прежние москали, они решили, что все будут русскими, и добиваются своего. И ничего ты тут не поделаешь! А кто попробовал, тот теперь бараки на Сауле обживает. Вы можете делать, что угодно, а я туда не хочу. Никогда так по-царски не жил! И ради чьих-то хотелок про какую-то Украину лишаться всего этого? Да ни в жизнь!