Но… Но это невыносимо.

Это не тот Андрей, которого я знала раньше. У моего Андрея были ясные глаза и ум, выдержка и стабильная нервная система. Он не пил лекарств.

– Андрей, перестань так себя вести… – бормочу в спину. – Ты точно был на даче? Или не хотел идти домой?

Он останавливается. Ждет, что скажу еще. Голова опущена.

Было бы правильно уйти, пусть проспится, но я продолжаю говорить:

– Так и будет всю жизнь? Будешь избегать меня и увиливать от вопросов?

– А что ты предлагаешь?

На секунду теряю дар речи.

– Поговорить.

Молчание.

– Ты меня так наказываешь или что? Ты был другим, Андрей. Ты абсолютно изменился…

Понимаю, что без подробностей о его работе продолжить не смогу и удрученно смолкаю.

Я правда его не узнаю…

От этого больно.

Мы оба стали другими и уже не подходим друг к другу, как две детальки пазла. Это безнадежно утеряно. И душа плачет по потере, словно кто-то действительно умер живой, а не просто наши чувства…

Малыш пихается в животе, и я накрываю пупок ладонью.

Андрей поворачивается. Взгляд останавливается на животе, затем он смотрит в глаза и в них обвинение: беременна от другого.

– Да, изменился, – тихо говорит он. – Знаешь почему, Лада? Ты от меня ушла. И беременна от другого.

Слова звучат тихо, но хлестко. Как пощечина. Словно он сказал то, о чем всегда думал.

Только не я в этом виновата.

Не я одна.

Это он убедил всех, что с ним все хорошо.

– Ты наказываешь себя? – тихо от неожиданной догадки спрашиваю я.

В полумраке Андрей выглядит пугающе.

Кто знает, что с ним еще случилось, пока мы были в разводе, и как он это пережил.

Бывший муж приближается, рассматривая мое лицо.

Слава богу, лицо, а не живот.

Потому что я вижу, как его корчит от мысли, что я ношу ребенка от соперника. Ему от этого физически больно. Днем он это лучше маскирует. А сейчас, уставший и откровенный, почти не прячет. Ему так больно, словно он упал со скалы и весь переломался.

Наверное, так и можно назвать последние два года его жизни: падение со скалы. Бесконечное пике.

Пальцы прикасаются к моему подбородку.

– Я хочу все исправить, – Андрей смотрит на губы слишком долго, чтобы это было случайностью.

Взгляд в глаза, и я вижу в них правду: голод, усталость, желание… Он озверел один. От всего, что с ним случилось и мыслей, что разрывали его на части, когда он думал в пустом доме, искал выход из ситуации, которого не было.

– Мне кажется, у нас нет будущего, – признаюсь я в страхах. – Мы не сможем, Андрей…

Не сможем начать сначала.

– Ты ошибаешься.

Он все еще касается моего лица. Подушечки пальцев гладят подбородок и скулу.

– Почему ты так думаешь?

Я же вижу, шансов мало. Ты злишься, что я больше не твоя – мы не твои, и не можешь с этим смириться.

Я знаю тебя, Андрей…

– Потому что я все еще люблю тебя, Лада.

Большой палец скользит по губам, и Андрей тянется к моему рту.