Мы встречались на первом этаже бизнес-центра, где находился офис Андрея, так что в наш с мамой спальный район едем долго. В маленьком магазине рядом с домом покупаю батон и молоко.

Прежде чем войти в подъезд, останавливаюсь, вдыхая свежий воздух.

Люблю наш двор.

Небольшой, но уютный и тихий. Это отличное место, чтобы растить детей. На улице, несмотря на название, нет каштанов. Все засажено тополями. Во дворе всегда чисто, подъезды вымыты, в клумбах недорогие цветы: петунии, шалфей и вербены. Всех соседей знаю в лицо, но с каждым годом знакомых все меньше: дети, с которыми мы когда-то играли, выросли и разъехались, остались старики, и в дом въехали новые семьи…

Наша квартира на втором этаже. Я поднимаюсь и тихо открываю дверь:

– Мам? Ты дома? – в прихожей стоят ее балетки, но все равно с замиранием сердца жду ответа.

С тех пор, как она заболела, я всегда захожу домой не дыша. Каждый раз боюсь, что она не ответит. Может, это трусость. Но если спрошу, а в ответ ничего кроме тишины не услышу, то не знаю, что будет… Я не могу представить мир, в котором ее нет.

– Ладочка, – раздается из комнаты голос, и я выдыхаю.

Как всегда, стало стыдно за слабость. Но настроение улучшается, несмотря на неудачную встречу. Заглядываю в комнату и улыбаюсь.

– Ты была на УЗИ? Что сказали?

– Все хорошо, – я счастливо улыбаюсь еще шире. – Только пол под вопросом, малыш неудачно улегся. Сказали зайти через неделю. Или на следующем УЗИ точно скажут.

– На следующем – в тридцать недель?

– Ага.

С покупками направляюсь на кухню.

– А как Андрей, Лада? Ты его видела?

– М-м-м… – я выкладываю из сумки молоко, и ставлю в старенький холодильник, думая, что ответить, чтобы поменьше беспокоить маму. – Все нормально, только он не смог прийти... Уехал из города. Мы позже поговорим.

Вру, чтобы не волновать ее.

– Тарас не звонил?

– Нет, мам, – преувеличенно легко говорю я. – Давай не будем о нем. Ну его.

– И правильно, – мама появляется на пороге, кутаясь в халат.

Дома не холодно – она постоянно мерзнет. Некогда активная и красивая, она выглядит уставшей и подавленной. Мама кашляет и садится за стол, а у меня сердце сжимается от жалости.

– Все хорошо, дочка, – она отмахивается, когда я хочу подойти.

– Точно, мам?

– Да.

– Тебе лучше? – виновато спрашиваю я.

Ее могут подлечить заграницей. Но это дорого – нам не по карману. Я искала способы, занимала по знакомым, обращалась в фонды, но на пять курсов сразу не набрала. Андрей сволочь. Сволочь! Теперь его предложение будет грызть: вот видишь, а могла бы согласиться… А если мама не вынесет болезни – буду чувствовать себя виноватой.

Сволочь.

Новиков всегда таким был.

Послушав мамин кашель, хочу бросить все и позвонить ему.

– Мне лучше, Лада, – мама преувеличивает, и думает, что поверю.

– Тебе когда к врачу? В тринадцать двадцать?

Она кивает. На душе скребут кошки.

– Обед приготовлю, и пойдем.

На первое варю куриный суп. В конце варки измельчаю куриную грудку в блендере. У мамы специальное меню. На второе делаю картофельное пюре. Из-за монотонных действий мысли крутятся по кругу. Из-за гормонов глаза на мокром месте.

Я радоваться должна.

Несмотря на мамину болезнь. На трудную ситуацию с работой – в декрет я вышла пораньше из-за мамы, а что будет потом? На что жить? Тарас ушел, мама болеет, я работать не смогу, но, видимо, придется выкручиваться…

Но это жизнь. Всегда что-то случается.

А дети – огромный дар.

Мама обнимает меня, пока я помешиваю темно-коричневый чай в чашке. Я улыбаюсь, хотя сердце дерут кошки.

А если это последний год с мамой? И я навсегда запомню эти моменты: чай, тихий двор, любимую чашку? И то, что отказала Андрею утром.