господа – в отличие от пиратов, которые были обыкновенными разбойниками, – соблюдали законы военного времени и передвигались на судах меньшего размера ради более высокой скорости и возможности охранять суда покрупнее или же торговые корабли в период военных действий. Я была покорена. Низкий и одновременно мягкий, почти пьянящий голос Пакома вызывал в моем воображении грохот пушек, крики мужчин, ввязывающихся в бой; развевались и хлопали на ветру флаги, бушевали волны, закипала морская пена. У Пакома явно был талант рассказчика: он заставлял меня совершать путешествие во времени. Выражение его лица менялось в соответствии с описываемыми событиями, голос временами затихал настолько, что мне было легко убедить себя, будто мы с ним втайне от противника готовим план атаки.

– На самом деле, – с видом заговорщика подвел он итог, – я вынужден сделать одно признание… Каперство позволяло корсарам возвращаться в порт с полными трюмами, содержимое которых они, естественно, скрывали от адмиралов. Ну и забивать пещеры пиастрами.

Из какой он эпохи? Точно уж не из моей! Я хмыкнула:

– Таким образом, в отличие от пиратов, корсары были вполне респектабельными господами, заслуживающими безоглядного доверия…

– Ну вот, вы все правильно поняли!

Ноэ упивался бы его словами и дорого заплатил бы за то, чтобы очутиться на моем месте.

После ужина он предложил зайти в бар недалеко от моей гостиницы. Я хотела, чтобы вечер не кончался, мне было хорошо с ним, меня переполнял новый, неведомый дух свободы. Я недоумевала: до этого вечера я никогда не считала себя пленницей собственной жизни, и уж тем более никогда не задыхалась в ней. Он помог мне понять, что я заблуждалась. Сегодня вечером я, конечно, не забыла о Ноэ, но меня как будто освободили от бессменной роли матери. Такое со мной происходило впервые за последние семнадцать лет: я вдруг отодвинула сына немного в сторону и подумала о себе – о себе как о женщине, пусть хоть на несколько часов. Ну что ж, мне хотелось удержать ненадолго это ощущение и выпить с Пакомом перед возвращением в гостиницу.

Бочки на маленькой обогреваемой террасе паба, в который он направился, развеселили меня.

– Что вас насмешило?

– Ваше особое отношение к бочкам! На складе их полным-полно, а теперь вы привели меня сюда.

Он плутовато подмигнул:

– Вас это удивляет? Нормально для нас, корсаров!

Его взгляд вдруг потерялся где-то вдали, как будто он забыл обо мне, погрузившись в размышления.

– Позволите мне выбрать для вас напиток? Хочу, чтобы вы кое-что попробовали.

– Полагаюсь на вас.

Через несколько минут он возвратился с двумя стаканами и сел напротив меня.

– Это маврикийский ром, оцените, какой он тонкий, ароматный, с привкусом фруктов.

Мы чокнулись, продолжая всматриваться друг в друга, и он сразу проглотил половину своего стакана. Я ограничилась маленьким глотком и зажмурилась от удовольствия. Этот нектар, мягко проскользнувший в горло, был теплым, восхитительно теплым, насыщенным ароматами экзотических фруктов. И запретных плодов, сказала я себе.

– Я не сомневался, что вам понравится. – Его серые глаза никак не отпускали меня.

– Божественный напиток.

Он покосился на пачку сигарет, которую я положила на бочку.

– Угощайтесь.

Он взял сигарету, протянул пачку мне, извлек из кармана, словно фокусник, зажигалку, щелкнул и поднес мне огонек.

– Вы загадочная женщина, Рен, – произнес он после минутного молчания.

– Могу вернуть вам комплимент… Я слушаю ваши истории, а вы лишь делитесь со мной своим увлечением и больше ни о чем толком не рассказываете.