- Я видел. – еле слышно вымолвил я. Он кивнул.

- Сегодня для нее заказали другой обезболивающий препарат, ей будет намного легче и побочки меньше. Возможно будет чаще в сознании. Это все, что я мог для нее сделать.

- Спасибо. Сколько я должен?

- Нисколько. Это лично от меня. Раечка хорошая девочка. Если бы я знал, то сам оплатил ее лечение. – с сожалением произнес он.

- Я действительно не знал! – вскочил на ноги я. – Лев Григорьевич, вы меня с детства знаете. Я похож на зверя? Зачем бы я тогда сейчас пытался ей помочь? – меня разрывало на части изнутри. Снова хотелось выть.

- Миша, успокойся! Сядь! Повторяю, я не знаю, что у вас произошло, почему девушки не обратились к тебе, тем самым обрекая Раису. Я говорю за себя. Знал бы, непременно помог. Станислав Иванович сегодня очень удивился, когда я пришел к нему по поводу Раи. Он не знал, что я твой семейный врач и знаком с Раисой. Вот такой поворот. – цокнул и развел руками. – Иначе я был бы давно в курсе ее здоровья и сам бы тебе уши надрал за такое поведение.

- Я не знал. Не знал. – как заведенный повторял я, садясь обратно.

- Выпей. – он вложил мне в руки бокал. Я сделал небольшой глоток и закашлялся.

- Что это? – хрипло произнес, глядя на янтарную жидкость.

- Крепкий, согласен. Но сейчас то, что нужно.

- Лев Григорьевич, неужели совершенно ничего нельзя сделать? – я все еще надеялся хоть на малюсенький, но шанс.

- Увы. – он взял свой бокал, выпил залпом и закинул следом в рот дольку лимона.

Я повторил за ним. Жидкость обожгла горло, но становилось действительно легче. Я открыл бутылку и налил себе еще. Хочу напиться и забыться. Эта боль в груди не выносима. Сколько не пытаюсь себя успокоить, что не знал, чувство вины все равно преследует меня и сжирает изнутри. Беспомощность и отчаяние разрывают сердце.

Чем я вас так обидел? Почему не обратились раньше? Я не монстр! Я бы помог! Господи, я за один день, чуть не посидел находясь в этом центре, видя боль других людей, глядя на Раю. Как же Варя с этим справляется ежедневно? Каково Рае лежать там, бороться за жизнь изо дня в день, терпеть мучительную боль и продолжать надеяться?

Пьем с Львом Григорьевичем в тишине. Говорить не хочется. Варюсь в своих мыслях. Господи, как мама все это выдержала, когда у папы внезапно остановилось сердце? Или не выдержала? Она делала вид, что все хорошо, а сама сгорела за два года. Она не смогла без него. Они с отцом очень сильно любили друг друга. Встретив Раю, я думал, что тоже нашел свою половинку, с которой проживу всю оставшуюся жизнь. Жизнь, которая у нее скоро оборвется. Я чурбан! Как я мог принять красные от слез глаза за не недосып? Почему не почувствовал, что она врет? Неужели я так плохо знал свою жену?

Задавал себе вопрос за вопросом, пытался разобраться в прошлом, попутно выпивая бокал за бокалом. За целый день я ни съел ни крошки. Аппетита не было. Крепкий напиток Льва Григорьевича на голодный желудок очень быстро довел меня до беспамятства и полной отключки, а может помогло желание напиться.

Проснулся в чужой постели. Голова трещит. Пытаюсь собрать мысли в кучу и понять, где я нахожусь. Последнее, что помню, как пил в кабинете семейного врача. Обвожу комнату глазами. Я у него дома, в гостевой спальне. На столике рядом с кроватью стоит стакан воды, рядом лежит таблетка. Медленно тянусь за ней. Все тело ломит, будто по мне проехался трактор. Ну, и коньяк у Льва Григорьевича. Выпиваю лекарство и кладу голову обратно на подушку, закрываю глаза, жду пока станет легче, отказываюсь шевелиться. Снова засыпаю.