В этот момент увесистая дубина обрушилась на его затылок.

В глазах закружилась картинка – два мужика, один широкий, другой высокий, с поднятыми над головой березовыми колами стояли возле него – чуть со спины. У длинного кол был окровавленный. Потом все потемнело.

Антонина Тимофеевна Локис всю жизнь прожила в подмосковной Балашихе. И в Москву ездила не часто. А чего ездить? Работа – литейно-механический завод, где она дослужилась до старшей кладовщицы инструментального цеха – близко, а все, что необходимо для жизни, можно купить и здесь, в Балашихе. Тем более что и денег-то у Антонины Тимофеевны, или Тонечки, как ее до сих пор называли в цеху, всегда имелось в обрез, и тратиться на билеты до Москвы и обратно она считала непозволительной роскошью.

Теперь же Антонина Тимофеевна по большей части жила одна. Горячо любимый сын появлялся наездами.

Семейное счастье у Тонечки было коротким. Однажды на танцах она познакомилась с Олегом – сержантом-сверхсрочником, служившим в части прямо здесь, в Балашихе. Немногословный увалень-белорус тоже устроился на литейно-механический завод. Работал формовщиком в горячем цеху, зарабатывал хорошо, выпивал только по праздникам и исключительно дома.

Погиб он через три года после свадьбы на глазах у Тонечки и сына, который, впрочем, не понимал тогда ничего по причине малолетства. Муж бросился вытаскивать двенадцатилетнего пацана, тонувшего в Пехорке. Парня вытолкнул, а сам выплыть не смог. Хоть и невелика речка, без омутов и стремнин, а вот надо же – случилось! Так и растила Тонечка одна сына Володьку. И ведь вырастила. Теперь контрактником служит в элитном парашютном спецназе. Правда, пошел по ее профессии – кладовщик. Семейное призвание как-никак. Только у них, у военных, это как-то смешно называется – каптерщик. Как-то по-рыбацки, рыбу, что ли, он там коптит… Ну, это и хорошо, поспокойнее, прыгать с парашютом заставляют исключительно во время больших учениий. И все равно, бывало, сердце материнское так защемит, переживает за Володьку. Антонина Тимофеевна в Рождественскую церковь стала ходить. Взяла себе за правило по воскресеньям – обязательно. Всегда ставила свечки перед образами матери Божьей и чудотворца Николая Угодника. А еще перед иконой святого Ильи, потому как батюшка сказал ей, что святой Илья-пророк – покровитель небесного воинства – десантников.

Антонина Тимофеевна возвращалась с воскресной службы, уже поднималась к себе в квартиру, как внезапно услышала на площадке шум. Пьяный парень стучал кулаком в дверь.

– Я тебе сказал! Слышишь! Открывай!

«Вот сожителя себе нашла», – подумала Антонина Тимофеевна про Наташку – молодую, почти юную девушку – свою соседку.

– Иди, проспись! – из-за двери писклявым голоском крикнула Наташка.

– Да я немного выпил-то… А-а что?.. Я себе не могу позволить… нервы успокоить!? Тем более в… выходной!

– Ты, парень, не горячись, – сказала Антонина Тимофеевна. – Иди, погуляй по улице. Проветришься, в себя придешь. Глядишь, и она к тому времени успокоится.

– Да что вы тут все… Меня учить, десантника… Пока я под чеченскими пулями брюхом по земле ползал, вы здесь в тепле и сытости денежки себе копили, – проревел мужик диким голосом.

– Может, закроешься? – взвизгнула Наташка.

Она узнала голос Антонины Тимофеевны, и ей стало очень стыдно за своего парня.

– Дверь отвори! А вы, мать, проходите. Ненароком дверью зашибет, – он с новой силой ударил кулаком по косяку.

– Эй, мужик, не буянь! – На площадке открылась еще одна дверь.

Выглянул гражданин в шлепанцах на босу ногу, в расхристанном махровом халате, из-за которого выглядывал обтянутый оранжевой футболкой круглый живот.