– Иван Иваныч, ты там действуй, а я по одному делу сбегаю.

Ваня решил, что Славка отлучится на каких-нибудь полчаса, но Славка появился только днем. В то время, когда работники музея по просьбе Коршунской школы разыскивали в архивах фотографию, а Ваня с интересом переходил из зала в зал, Славка бродил по базару. Он пристально вглядывался в лица встречных и все не решался кому-нибудь предложить часы.

На базаре было людно. Под навесом торговали овощами, семечками, кедровыми орехами, сушеными грибами. Здесь же лежали коричнево-черные шапки чаги, пучки брусничника, корни и ягоды шиповника и еще какие-то лекарственные растения.

Славка обратил внимание на парня лет двадцати, в берете и накинутом на плечи рыжем, выцветшем плаще. Парень ничего не покупал, просто шатался по базару и приглядывался к прохожим. Когда Славка, по крайней мере, в пятый раз попался навстречу парню, тот внезапно остановился и, окинув Славку быстрым взглядом, негромко спросил:

– Сбыть надо?

У Славки на лбу выступил пот. Откуда он знает?

Отошли в сторону.

Парень небрежно привалился спиной к забору, сдвинул берет на затылок.

– Показывай.

Славка вытащил из кармана часы. Парень кинул быстрый взгляд вокруг, взял часы на ладонь, осмотрел, поднес к уху.

– Чепуха. Подделка под золото. Десятку дам.

– Давай, – сказал Славка, снова испытывая такое ощущение, будто часы жгли его руку. Он проворно протянул часы парню.

Тот не торопясь отсчитал деньги, спрятал покупку в карман и, насвистывая, вразвалочку ушел в толпу.

Ваня ждал Славку около музея и, как только увидел, бросился навстречу. Тот начал было оправдываться, но Ваня не слушал.

– Вот, – волнуясь, сказал он.

И Славка увидел выцветшую фотографию, на которой с трудом можно было разглядеть двоих стоящих рядом людей. Какие они, во что одеты – рассмотреть было невозможно.

– И вот, – опять сказал Ваня, показывая оборотную сторону фотографии. – Читай!

На обороте четким почерком, чернилами, были написаны имена и фамилии сфотографированных. Буквы от времени потерлись, чернила расплылись. Но все же Славка без труда прочел строку, подчеркнутую красным карандашом: «Георгий Марчеллини, итальянский солдат».

– Вот это здорово! – воскликнул он и потянул к себе фотографию.

Но Ваня не выпускал карточки из рук. Он держал ее на своих больших ладонях любовно и даже с каким-то страхом. Радость оттого, что наконец удалось узнать имя итальянца, настолько захватила его, что он не обратил внимание на долгое отсутствие Славки, на его странное состояние: то смех, то мрачную рассеянность. Не задумался Ваня и над тем, где Славка взял деньги, когда в театре притащил из буфета сладости. Все это Ваня вспомнил значительно позднее.

Некоторое время после возвращения ребят из города в Коршунской школе шли бесконечные разговоры об итальянце. На уроках труда старшеклассники сделали деревянный памятник, на нем написали: «Здесь покоится итальянский солдат Георгий Марчеллини. Во вторую мировую войну воевал вместе с русскими против фашистов». Памятник в присутствии всех жителей поселка установили на могиле, торжественно возложили венки.

Время шло. Разговоры утихли.

И судите сами, какое волнение охватило школьников, да и всех коршунцев, когда ранней весной они прочитали в газете письмо итальянского режиссера. Решили ответить Рамоло Марчеллини обширным письмом. Каждую строчку обсуждало бюро комсомольской организации, потом читали письмо на общешкольном собрании. И снова время успокоило вспыхнувшее волнение. Жизнь школы вошла в свою колею.

Май подходил к концу. Ясные теплые дни все чаще и чаще перемежались с ненастьем.