Она молча забрала пакет.

– Не стоило. Я сама…

– Свое «сама» можешь запихать куда подальше. У тебя денег на лекарства не хватало. Готова принципами козырять во вред матери?

Естественно, Лешка и не подумала отвечать. Засопела и двинулась в сторону подъезда. Он за ней.

У двери поймал за локоть, вынуждая остановиться и снова, черт побери, обратить на него внимания.

– Матери отдашь лекарства и выйдешь.

Она мотнула головой, не глядя на него.

Точнее, она смотрела. На его руку. Небось представляла, что до нее не он дотронулся, а ядовитая гадюка.

– Нет.

– Выйдешь, Леш… Не беси меня. Я сегодня злой. – В подтверждение своих слов Рустам прищурился.

– А другим ты бываешь? Я, например, не помню.

Ну все…

– Или ты выходишь, и я тебе на пальцах объясняю, почему не надо соваться к моему деду, или я захожу к тебе в квартиру и пью чай с твоей матушкой. А потом… А потом мы идем к тебе в комнату… якобы заниматься.

– Мама все знает о тебе! Мама не пустит тебя и на порог квартиры! – зашипела она, толкаясь.

А ему похер. Он пер. Главное, что она трогала его. Ладонями упиралась, пытаясь вывернуться. Мелкая такая, смешная. И в то же время пробуждала в нем неконтролируемую злость. Что это такое? Вот скажите ему? Помешательство? Болезнь? Маньячество?

– Я все сказал. Жду.

Рустам с явной неохотой отпустил ее. Близко стоять к Лешке тоже опасно. Его крыть начинает и башку отключает. Пиздец какой-то. У всех парней нормальные отношения с девчонками, у него у одного долбаная зацикленность, которую не выжечь ничем.

Может, правда взять и трахнуть Лешку? И похер на все. На последствия, на ее слезы. На то, что ненавидеть будет и презирать. Хотя она и так его ненавидит, лицо вон постоянно воротит.

Но нет. Нет, и все тут! От одной мысли, что сделает ей плохо, что причинит физическую боль, Рустама самого на части начинало рвать. Корежило так, что хоть вой. Он и так руки все отбил, живого места скоро на них не останется. Каждый день по груше молотил и по макиваре. До крови… Чтобы собственную боль, потребность в этой заразе унять.

И не мог. Нихера не получалось.

Поэтому никакого трахнуть. Но мозг уже рисовал одну картину за другой.

Как Лешку на кровать опрокидывает, как подол платья задирает и ноги в стороны разводит. А она к нему тянется, обнять стремится…

Сказка, в которую даже ему, сука, хочется верить…

А так… Он любого сам лично переломает, кто косо в ее сторону посмотрит. А уж если тронуть посмеет…

Ярость полоснула по груди кнутом.

Прошло тридцать четыре минуты. Рустам постоянно зыркал на часы. Еще минута, и если Лешка не выйдет... Кранты ей будет. Сама напросилась. Неужели нельзя сделать так, как он велит? Послушаться в кои-то веки.

Нет, надо снова в позу встать! Нахуя, спрашивается? Он же по-доброму.

Время пошло.

Он стоял у противоположной двери их квартиры. Ждал. Терпеливо, блядь, ждал!

Минута… еще одна…

Рустам порывисто сделал шаг вперед, и в этот момент послышался звук проворачивающегося замка. Алексия вышла. Его взгляд сразу же выцепил все, что мог. Серые домашние штаны, сидящие аккурат на талии. Кофточка сверху. Выходя, Алексия поспешно просовывала руки в безрукавку. Волосы, как обычно, собраны в небрежный хвост. И на лице минимум косметики. Последнее особенно устраивало Рустама. Он терпеть не мог боевой раскрас на девчонках. Что там подчеркивать в восемнадцать лет? Правильно дед говорит – умылись, расчесались и уже красивые.

Алексия посмотрела на него недобро и шумно вздохнула.

Что-либо говорить она не спешила. Глянула на него исподлобья. Ничего нового, все ожидаемо.