– Где и когда мы можем встретиться? – только и спросила я и тотчас услышала ответ:

– Полдень. В том же месте, где и вчера, – на этом она бросила трубку.

Чего мне стоило дождаться полудня! Из дома я выехала уже в десять утра, ни с кем не разговаривая от охватившего меня волнения. В ресторане «Белая лагуна» я оказалась уже в одиннадцать, и еще час ждала, нервничая, Аллу. Вчерашняя девушка-официант посматривала на меня странно – наверное, думала, что я согласилась-таки на предложение Адольской. Переубеждать ее я не стала.

Мать Антона появилась ровно в полдень. Зашла, как королева, в пустое еще заведение, одетая в элегантное деловое платье, сверху которого был накинут модный пиджак. Украшения она сменила: кольцо на пальце и колье на ухоженной шее – все из сдержанно-благородной платины, с яркими алыми камнями, похожими на заледеневшие кубики крови.

Алла Адольская вновь не удосужилась поздороваться – села напротив с видом триумфатора.

Но я уже не боялась ее так, как вчера.

– Люблю решать вопросы быстро, – сказала довольным голосом Алла, жестом отправляя прочь официанта. – Ты порадовала меня, включив, наконец, мозги. Считай, что сегодня ты получила счастливый билет в жизнь.

Она ничуть не сомневалась в своей победе. Была в предвкушении. Ей даже и в голову не приходило, что может быть как-то иначе.

А я, ничего не говоря, протянула ей папку с копиями документов ее двойной бухгалтерии. Алла с некоторым удивлением глянула на меня, не сразу, видимо, поняв, что это, но задавать лишних вопросов не стала – открыла папку и несколько минут изучала ее содержимое.

– Где взяла? – подняла на меня глаза мать Антона.

Я думала, с ее-то нравом она устроит истерику, начнет кричать, пугать, угрожать… А Алла просто пробежалась внимательно по строкам, поняла все вмиг и отложила документы в сторону. Только взгляд у нее был пугающе ледяным. С таким не устраивают скандалы, с таким молча и хладнокровно уничтожают.

Не бойся ее. Теперь она ничего не сможет сделать.

– Олег Иванович дал.

– Олег Иванович, – задумчиво протянула Алла, откинувшись назад, на мягкую спинку дивана. – Вот как.

– Он просил передать, что поддерживает наше с Антоном общение, – сказала я, вспомнив слова Тропинина-старшего.

– Не мудрено. Он делает все, чтобы пойти мне наперекор. К тому же питает страсть к бездарным художникам. Пытается влиться в творческую тусовку? – сама себя спросила Алла, и я не понимала: то ли сейчас она в ярости, но хорошо контролирует себя, то ли ей все равно – сделка сорвалась, но это еще не конец. – А у тебя взгляд-то оскорбленный, – вдруг с усмешкой посмотрела она мне прямо в глаза. – Я мало предложила вчера?

Теперь уже не ярость говорила во мне – а нечто другое, более спокойное, но уверенное. Огромное, словно море, верное самому себе.

Справедливость?

Ты в своем праве.

– Мало. Знаете, сколько стоит любовь? – вдруг спросила я. – Столько, сколько звезд на небе, столько и стоит. У вас бы денег не хватило. Но знаете, что по-настоящему обидно? Не то, что вы пытались меня купить. А то, как вы относитесь к своему сыну. Мне жаль Антона.

Я оставалась спокойной и – главное – убежденной в себе и своих словах. Сильной.

А Алла смотрела на меня с насмешливым интересом, с какими смотрят на маленьких детей, которые учатся ходить и падают, падают, падают…

«Ну, давай, говори, девчонка, я, так и быть, послушаю» – говорил ее взгляд, за которым, однако, скрывалось что-то еще. То, чего Алла умело не показывала.

– И да, кое-что еще. Вы хотите, чтобы он был с другой, которая ему под стать, не зная при этом, что эта другая, – явно намекала я на Алину, – затащила в постель вашего второго сына. У которого, между прочим, есть невеста, – припомнила я и милашку Дину. – И вместо того, чтобы решить эту проблему, вы создаете новую. Вы пытаетесь добить Антона. Оставьте его в покое – я прошу вас.