– Я так и думал, – Игнат сделал собственные выводы. – И флешку украли?

– Нет.

Ксюша носила ее с собой, на кольце с ключами. Флешка была железной и забавной, она на брелок походила…

– Надо же, – Игнат, не спрашивая разрешения, забрал у нее ключи. – Любопытная штучка!

Ее Ксюше Алексей Петрович подарил.

– Она не включится у чужого человека. На отпечатки пальцев настроена, – тихо пояснила Ксюша, чувствуя, как сильно она краснеет. И взгляд, брошенный в зеркало, подтвердил – да, покраснела, как майская роза.

Это ведь просто сувенир.

Из Германии.

И Алексей Петрович никогда бы не позволил себе ничего, что бросило бы тень на Ксюшину репутацию…

– Дай-ка я догадаюсь: у тебя хватило мозгов никому про флешку не рассказывать?

Ксюша кивнула, проглотив обиду. Говорит так, будто она дура полная!

– Не обижайся, – Игнат притянул второе кресло и сел так, что Ксюше пришлось подвинуться. – Ты не дура, ты просто наивная. Людям веришь.

Сказано это было престранным тоном. Выходит, что в глазах Игната вера в людей – это недостаток?

– Заводи свою шарманку.

Ну да, конечно, лучше уж заняться делом, чем размышлениями о новом странном начальстве. Флешка Ксюшу «узнала» и дала добро на доступ к хранившейся на ней информации. Нужный файл не исчез, чему Ксюша вряд ли удивилась бы. Она распечатала страничку и предложила:

– Давайте я буду диктовать номера, а вы – отмечать?

Тогда станет ясно, чего именно в папке не хватает. Игнат не стал с ней спорить.

– А… разве мы не должны сообщить полиции? – на всякий случай поинтересовалась Ксюша, но в ответ дождалась только хмыканья, непонятно что выражавшего. Вряд ли готовность делиться с полицией столь важными фактами.

Папка оказалась не такой уж и толстой. Всего двадцать три дела, из которых в папке, как и предположил Игнат, остались двадцать два.

– Перевертень, – с затаенным удовольствием прочитал он фамилию истца. – А это что значит?

Игнат ткнул в метку, поставленную Ксюшей.

– Это значит, что дело закрыто за смертью истца. Ну, то есть человека, чьи интересы мы представляли. Такое порою случается.

– Помнишь это дело?

Ксюша пожала плечами: немного. На самом деле она далека от юриспруденции, и многие разговоры, которые в офисе ведутся, ей совершенно непонятны. Но вот истца она помнила распрекрасно. И Стасово нежелание связываться с этим делом… и еще что-то было.

– Тогда пошли, – Игнат выкатил Ксюшин стул из-за стола прямо с ней, сидевшей в нем.

– Куда?

– Обедать. Я тебе – обед. Ты мне – рассказ. Идет?

Вряд ли это было удобно и этично – обедать с начальством, но Ксюша представила, как вернется домой и будет бродить по квартире туда-сюда, размышляя о том, виновата ли она в смерти Стаса или нет?

– Согласна.

– Вот и умница.

Он захватил очередной свой ужасный пиджак, на сей раз – какого-то уныло-болотного оттенка, с желтыми пуговицами и желтой же оторочкой на карманах. Хотелось бы знать, где Игнат их берет!

И запретить ему заглядывать в это страшное место!

Но какое Ксюше дело? У него невеста есть, пусть она о внешнем виде жениха и заботится.

– Какую кухню предпочитаешь? – поинтересовался Игнат.

А машина у него была солидной, какой-то гладкой, обтекаемой и сияющей, словно только-только с конвейера сошла. Ксюша ничего в машинах не понимала, но ее собственный «Матиз» рядом с этим монстром выглядел детской игрушкой.

– Мне все равно.

– Не кокетничай.

Она не кокетничает, ей действительно все равно. Но если он спрашивает, то…

– Главное, чтобы не жирно и без извращений.

Игнат только хмыкнул.

В итальянском ресторанчике, несмотря на раннее время, царил романтический полумрак. На столах стояли свечи и живые цветы в полукруглых вазах. Пахло свежим хлебом и еще специями, деревом и вином.