Отцу?

Он все поймет, но… стыдно. С другой стороны, рассказывать ему обо всем необязательно. Игнату лишь передышка нужна, а дальше он и сам справится.

– Привет, – он прижал трубку ухом. – Как здоровье?

Сердце – это ведь не шутки. И желудок еще. И вообще, врачи сказали, что причина – в возрасте и в том, что половина жизни пациента прошла в неблагоприятных условиях, и это не могло «не сказаться». А Игнат давно его уговаривал от дел отойти. В санаторий поехать. В Швейцарии хорошие санатории, мертвых на ноги ставят, так нет же – как он своих людей бросит, ответил отец…

А эти люди кого хочешь живьем сожрут!

– Поправляюсь, – отец отвечал так каждый раз, вне зависимости от того, как действительно себя чувствовал.

– Врешь ведь.

Потеплело на душе. И собственный недавний гнев показался ему глупым. Как подросток, честное слово.

– Не поладили? – Отец смеялся, нет, не вслух, но Игнат умел различать оттенки его голоса. – Сам виноват! Полез нахрапом, вот и расхлебывай.

Виноват. Полез. Расхлебает. Или Игнат их переломит, или они – Игната.

– Э, нет, дорогой, – вот снова, ничего-то и говорить не понадобилось, отец и без слов все распрекрасно понял. – Силой ты ничего не добьешься. Иди с Ксюшой мирись. И веди себя прилично!

– Это с рыжей, что ли?

– С ней, с ней. – Голос у отца довольный, словно он наконец исполнил давнюю свою мечту и «оженил» Игната. Хотя, конечно, и сам Игнат собирался жениться, правда, отец почему-то выбора его не одобрил. – Она в конторе каждого знает. И с каждым договориться сумеет, если, конечно, ты с ней общий язык найдешь.

Ну тут Игнат не сомневался: найдет. Предложит зарплату поднять, не сильно, так, чтобы ее самолюбию польстить. Извинится – он мальчик взрослый, небось корона не упадет от пары слов. И вряд ли вообще у этой Ксюши так уж много вариантов. Небось на рынке труда секретарш – переизбыток.

– Она пирожные любит. Заварные, с кремом, но только с кофейным, из кондитерской, которая на площади…

Игнат знал эту кондитерскую, сам туда заезжал частенько. Выпечка там была божественной, правда, и цены поднебесные. И не крутовато ли для секретарши?

– И цветы не забудь.

Обойдется!

Он не ухаживать за ней собирается, а вернуть на законное рабочее место.

Отец еще долго что-то говорил, но уже о чем-то отвлеченном, вроде погоды, клиники и докторов с их назойливой ненужной заботой, изо всех сил притворяясь бодрым, но Игнат и на расстоянии чувствовал его усталость. Вновь нехорошо закололо под сердцем.

Он и вправду не вечен. И если – вдруг, то…

– Пирожные купить не забудь, – сказал отец, прежде чем отключиться.

Не забудет. Только обойдется его красавица и обычными заварными, из супермаркета, небось по пути такие отыщутся. Игнат потер шею и замер. Кажется, за ним… следят!

Ощущение было мимолетным, но вполне отчетливым.

Он потянулся, пытаясь разглядеть в зеркале заднего вида стоянку. Машины… и человек? Или нет, показалось? Надо бы у охраны попросить видеозапись… хотя странно. Кому понадобилось следить за Игнатом? Разве что сотрудникам его фирмы, желавшим убедиться, что босс действительно сейчас уедет?

Вот радости-то…

Ощущение исчезло, но мерзковатое послевкусие осталось. Довели его, называется.

Всю неделю Ксюше звонили.

Жаловались.

Рассказывали о бесчинствах нового руководства, который – вот ужас! – был сыном такого замечательного человека, как Алексей Петрович.

Сочувствовали.

Интересовались, почему Ксюша себе работу не нашла, а если нашла, то, быть может, там, где она ее нашла, еще специалисты нужны… нет, конечно, с ходу увольняться никто не собирался, но перспективы открывались не самые радужные.