– Говорите, несчастный случай?

– Ну да! Автомобильная авария.

Я снова вышла в коридор и поспешила в комнату Кэла. Слава богу, удалось закрыть неприятную тему разговора раньше, чем она получила свое дальнейшее развитие.

Я еще даже не успела зайти в комнату, а уже почувствовала каким-то шестым чувством, что Кэл не хочет, чтобы я тут появлялась. Словно он опасается, что если я увижу его детские сокровища, то это как-то поколеблет образ того сурового мужчины, который он лепил из себя в глазах окружающего мира. Но Кэл мертв. Я сама видела, как его тело опускали в землю, до сих пор чувствую на своих ладонях те комочки грязи, которые остались после того, как я, разжав кулак, бросила на гроб первую горсть земли. Пожалуй, я до сих пор не могу избавиться от этого ощущения песка на своих руках. Да и от воспоминаний о муже тоже пока не могу отделаться. Он по-прежнему мерещится мне за каждым углом, словно подстерегает, чтобы поймать меня прямо на месте, если я скажу или сделаю что-то не так.

Какое-то время я бестолково маячила в дверном проеме, а потом усилием воли заставила себя переступить порог. Дошла до самой средины комнаты, стараясь дышать ровно, ничем не выдавая свое волнение.

Гиббс оказался прав. В комнате царил идеальный порядок. Кровать была заправлена безукоризненно. Даже Кэл не нашел бы, к чему придраться. Покрывало аккуратно разглажено и натянуто так туго, что швырни в него монетку достоинством в двадцать пять центов, и она тотчас же отскочит в сторону. Наверняка и простыни под покрывалом были заправлены с той же тщательностью. Прямо армейская дисциплина какая-то и казарменная чистота вокруг.

Гиббс вошел в комнату следом и остановился возле пустого и чистого пластмассового контейнера, приставленного к стене.

– Это – террариум, – услышали мы голос с порога.

Повернулись и увидели Оуэна. Топорщащиеся в разные стороны джинсы, словно их накрахмалили, а потом забыли разутюжить, рубашка, застегнутая на все пуговицы. Смотрит на нас открытым взглядом. Конечно, мальчишке ведь всего еще десять лет, но что-то в его внешнем облике заставляет думать о нем, как о маленьком мужчине. Чересчур взрослая одежда, быть может. И слова такие взрослые… террариум… Опыта общения с детьми у меня нет, но мне почему-то вдруг захотелось подойти к Оуэну, ласково взъерошить волосы на его голове, а потом пойти в какой-нибудь магазин и купить ему линялые джинсы с заплатками на коленках.

– А что это такое? Террариум? – притворилась я несведущей, в надежде разговорить брата. Подозреваю, что едва ли кто-нибудь, кроме его матери, разумеется, проявлял хотя бы малейший интерес к его хобби. И вдруг прямо на глазах Оуэн снова превратился в ребенка, хрупкого и беззащитного мальчика. Такой одинокий крохотный листок, трепещущий на ветру и могущий в любой момент оторваться от своей ветки и улететь куда-то прочь.

Он внимательно глянул на меня, потом перевел взгляд на Гиббса, словно ожидая, что кто-то из нас сейчас признается, что мы над ним просто подшучиваем. В частности, я. Но вот он переступил порог и заговорил серьезным тоном:

– С точки зрения технической террариум – это такая экологическая система для растений. Он совсем не предназначен для того, чтобы помещать туда всяких жучков или мелких животных. Но я люблю собирать разных интересных насекомых, пауков например, а потом наблюдать за ними через увеличительное стекло. А после нескольких часов наблюдений я обязательно выпускаю их всех на волю.

– А светлячков ты любишь коллекционировать?

Оуэн бросил на меня удивленный взгляд.