Я кивнула.

– Да, это я. Я приехала рановато, но могу подождать.

Женщина поднялась из-за стола.

– Мистер Уильямс ждет вас. Проходите. Сюда, пожалуйста.

Она повела меня по коридору, устланному тяжелой ковровой дорожкой, которая полностью скрадывала звуки шагов. На мгновение замерла перед массивной дубовой дверью и неожиданно обронила:

– Всей душой сочувствую вашему горю. Я помню Кэла с тех самых пор, когда он был еще совсем ребенком. Такой славный был мальчуган.

Минуло уже почти два года после гибели Кэла, и ее запоздалые соболезнования немного удивили меня. Как и то, что она назвала его «славным мальчуганом». «Славный мальчуган» вырос, и едва ли кто-нибудь рискнул бы назвать его «славным». Привлекательный внешне мужчина с тяжелым, непробиваемым характером. Да, он был сильным и ловким, мог вскарабкаться по пожарной лестнице на любую высоту для того, чтобы спасти людей, вынести их живыми из горящего здания. Зато в груди вечно кипящая лава злости, ожидающая того момента, когда ей будет позволено выплеснуться наружу. Такой бикфордов шнур, готовый вспыхнуть в любую минуту.

– Спасибо, – сдержанно отвечаю я, сожалея о том, что не могу ответить этой приветливой женщине любезностью на любезность: сказать, к примеру, что Кэл тоже помнил мисс Дайфлой и всегда вспоминал о ней с теплотой. Чего не было, того не было. Он никогда не рассказывал мне о мисс Дайфлой. Собственно, он ничего не рассказывал мне и о своей семье или о Бофорте. А сама я и не спрашивала. Мы с ним как бы заключили такую честную сделку: я тебя не расспрашиваю о твоей родне, а ты не задаешь мне лишних вопросов уже о моих родственниках. Да, неловко все получилось. Я смущенно отвожу глаза в сторону. Мисс Дайфлой открывает дверь в кабинет и отступает, пропуская меня вперед. Огромный кабинет, все стены от пола до самого потолка заставлены книжными стеллажами. На них – обилие необходимой литературы по юриспруденции, своды законов и кодексов, тяжеленые тома в нарядных кожаных переплетах. На стене сбоку – множество дипломов и сертификатов в красивых рамочках. Такое своеобразное украшение для делового помещения. Огромный письменный стол, пожалуй, даже побольше того, что стоит в приемной, и такой же винтажный, как и все остальное в этом доме, включая и сам дом. Стол стоит подле высокого эркерного окна, обращенного на проезжую часть улицы и слегка нависающего над тротуаром.

Из-за стола навстречу мне поднимается седовласый мужчина за шестьдесят. Типичный адвокат, если судить по внешнему облику. Очки в тонкой металлической оправе, белоснежная шевелюра, вязаный кардиган, трубка, сильный запах табачного дыма. Он обходит стол, идет ко мне и берет обе мои руки в свои большие лапищи.

– Миссис Хейвард! Рад познакомиться с вами лично! Позвольте мне еще раз выразить вам свои самые искренние соболезнования.

Как и его секретарша, он произносит мое имя так, как это делает человек, кому это имя хорошо знакомо. Вполне возможно, он тоже помнит Кэла ребенком. Он подводит меня к креслу напротив письменного стола, ждет, когда я устроюсь в кресле, и лишь затем возвращается на свое рабочее место. В кабинете повисает короткая пауза. Мистер Уильямс явно ожидает, что я заговорю первой.

Я немного нервничаю и с глуповатой улыбкой выпаливаю первое, что мне приходит на ум.

– А я и понятия не имела, что Кэл родом из Бофорта. За все те семь лет, что мы прожили с ним вместе, он ни разу не заговорил со мной о своей семье… Или о том, что он рос здесь. Я даже решила, что у него вообще нет семьи. И никогда не было…