Время на молчание кончилось, и Стейш выдала первое, что пришло в голову:

– Пальцы.

– Что? – Гад на секунду растерялся.

– Убери свою руку, иначе пальцы переломаю. Все.

– Шикарно. Сто лет не был на больничном, ломай, – шепотом обрадовался Серов.

«А-а-а-а-а-а-а!» – вот что ей хотелось крикнуть в ответ. Ну как можно быть таким раздражающим, самоуверенным и более вредным, чем она? Сам напросился. Она честно предупредила.

Через мгновение ее пальцы уже изо всех сил сжимали мужскую руку, такую горячую, что казалось: еще чуть-чуть – и обожжет. Стейш резко повернулась, чтобы видеть лицо Серова, когда он испытает настоящую боль, но совершила ошибку. Наклонившийся к ее уху мужчина оказался слишком близко. Кончик носа коснулся гладко выбритой щеки, еще хранящей свежий аромат геля после бритья, переплетенный с запахом крепкого кофе.

И, черт возьми, он должен был отодвинуться первым! Но Серов не шелохнулся и произнес:

– Ломай, если сможешь. На один судебный иск с моей стороны будет больше. И работать со мной придется на пару месяцев дольше! – Специально обернулся так, что их носы почти соприкоснулись. – Что скажешь, Настенька?

Отступать. Бежать с поля боя, и к черту хваленая прямота, сила и скверный характер, отпугнувший десяток женихов. Сбросила его руку и тихо рыкнула:

– Я не буду на тебя работать. И не называй меня Настенькой!

Стейш смотрела в смеющиеся зеленые глаза и чувствовала себя чайником, в котором начинают появляться мелкие пузырьки. Вода сейчас закипит, вот только носик кто-то вероломно заткнул, и теперь пар не может найти выход. Чайник вот-вот взорвется.

– Желание дамы – закон.

– Прекрасно. Тогда у меня их два. Никакой Настеньки и свали уже отсюда.

– Законы созданы, чтобы их нарушать! – вздохнул так, будто невидимый босс силой заставил его коснуться кончика ее носа своим и явно запланировать очередную глупость.

Одно мимолетное касание. Кожа к коже. Тепло к теплу. Два кофейных дыхания переплелись в невидимом танце. Головокружение. Стейш, надеясь, что никто не заметит, изо всех сил вцепилась пальцами в сиденье. Сердце несколько раз до боли ударилось о ребра, разгоняя текущий по венам жидкий огонь.

Но тут очнулась Муза.

– Может, оставить вас вдвоем? – мурлыкнула она.

«Тут что, еще кто-то есть?!»

В мир мгновенно вернулись и шум чужих голосов, и звон чашек о блюдца, и стук каблуков симпатичных официанток. Поняв, что Илья Серов занят, все вновь занялись своими делами. Ресторан пришел в движение, только Стейш этого не заметила.

Что творилось в голове у Серова, она понятия не имела, но чуть не упала со стула, когда они одновременно обернулись к Музе и задали один и тот же вопрос:

– Что?!

– Кажется, вам стоит обсудить нечто важное. Могу оставить вас вдвоем, – все так же загадочно улыбалась подруга.

Она смотрела на них, как счастливая теща на молодоженов, и от этого Стейш стало как-то не по себе. Ладно мама, которая готова выдать ее замуж за первого встречного, но от лучшей подруги – это настоящий удар в спину.

– Нет, что вы. Я подошел пожелать вам приятного вечера и напомнить Анастасии о выгодном предложении.

Он выпрямился во весь свой немалый рост и едва заметно кивнул, глядя в дальнюю часть зала. Рядом со столиком мгновенно материализовалась официантка с подносом, на котором возвышалась пирамидка разнообразных пирожных.

– Угощайтесь. Комплимент от заведения, – во все тридцать два улыбнулся Серов.

Стоило ему отстраниться, как Стейш вновь стала собой, а не дурочкой, которую кто-то стукнул кирпичом по голове. Даром что у кирпича даже имя имеется, хорошее такое, русское народное, богатырское.